Дарвиния

В любом случае здесь теплее, чем на окраине. Салливан обратил внимание, что нагрет каменный пол, причем настолько, что способен растопить лед. Возможно, это благодаря горячему подземному ключу или какому-то другому источнику природного тепла. Том Комптон нарушил свое настороженное молчание достаточно надолго, чтобы поведать нам: однажды, ночуя в холмах после охоты на змей, он видел над городом сине-зеленое призрачное сияние. Не исключено, что это какие-то вулканические явления, хотя Салливан говорит, что геология здесь неподходящая. Мы с ним ничего такого пока не видели.

Должен заметить, что Том Комптон, этот прагматик из прагматиков, нервничает сильнее, чем мы с Салливаном. Сегодня, когда я начал писать, он произнес одну очень странную фразу… точнее, пробормотал ее, наклонившись к огню так близко, что я испугался, как бы его клочковатая борода не занялась от шальной искры.

– Я видел это место во сне, – вот что он произнес.

Он не стал вдаваться в подробности, но меня даже в тепле костра пробрал озноб. Потому что, Каролина, я тоже видел это место во сне, в осенних бредовых видениях, когда яд циркулировал в моем теле и я не отличал дня от ночи… Я тоже видел этот город и даже не догадываюсь, что это означает.

…А прошлой ночью он снился мне снова.

Но я должен еще кое-что рассказать тебе, Каролина, а времени не так уж много. Провизии у нас ограниченное количество, и Салливан твердит, что мы должны использовать каждый миг как можно эффективнее. Поэтому я не буду ходить вокруг да около и опишу тебе в самых прямых и ясных выражениях, что мы обнаружили.

Город – не просто сетка квадратов. У него есть центр, как Салливан и подозревал. А в центре не храм и не рыночная площадь, но нечто совершенно странное.

Сегодня утром мы наткнулись на здание. Должно быть, когда-то давно его было видно с огромного расстояния, но из-за эрозии оно слилось с окружающей местностью. (Сомневаюсь, что даже Финч стал бы отрицать чудовищную древность этих развалин.) В настоящее время сооружение окружено кольцом собственных обломков. Гигантские каменные глыбы, частью гладкие, словно только что из каменоломни, частью гротескно угловатые, мешали нашему продвижению. Оставив салазки, мы бродили по извилистому лабиринту, созданному случайностью и непогодой, до тех пор, пока не наткнулись на сердце центрального здания.

Это черный базальтовый купол, возвышающийся над слоем обломков; в нем есть провал шириной приблизительно в четверть периметра. Свод – не менее двухсот футов в наивысшей точке, а в плане он занимает целый квартал. Уцелевшие секции гладкие, почти как шелк; они созданы при помощи технологии, идентифицировать которую Салливан не смог.

Купол постоянно окутан туманом, – видимо, именно поэтому никто из нас не заметил его со склонов долины. Салливан предположил, что этот туман образуется при таянии снега и льда. Даже над кольцом обломков воздух ощутимо теплее, а на самом куполе нет снега. Его температура должна быть намного выше точки замерзания воды.

Мы втроем, онемев, смотрели на эту диковину. Я оплакивал погибшую камеру. Эх, какое вышло бы фото! Заброшенные высокогорные развалины в дебрях Европы! Каролина, один такой снимок обеспечил бы нам целый год безбедной жизни!

Никто из нас не высказывал вслух свои мысли. Наверное, они прозвучали бы слишком фантастически. Мои-то уж точно. Мне снова вспомнились приключенческие романы Берроуза с вулканическими пещерами и звероподобными людьми, поклоняющимися древним богам.

(Я знаю, что ты не одобряешь мои литературные предпочтения, Каролина, но фантазии мистера Берроуза оказались чистой воды путеводителем по этому континенту! Единственное, чего нам недостает, это подходящей принцессы и меча, который я мог бы заткнуть за пояс.)

Мы вернулись к салазкам, накормили змею, собрали все припасы, какие могли унести, и пешком вернулись к куполу. Я еще никогда не видел, чтобы Салливан пребывал в столь возбужденном состоянии: дай ему волю, и он носился бы вокруг как безумный. Ученый разбил лагерь сразу у края купола и был явно недоволен тем, что мы не пошли дальше. Но под сводом из полированного камня скрывается обширная территория, сплошь усеянная обломками. По правде говоря, такая масса гранита, висящая безо всякой опоры над головой, вызывает душевный трепет.

Как бы там ни было, внутри царила почти кромешная тьма – солнце уже зашло за щербатую кромку развалин, – и пришлось спешно разводить костер, чтобы не остаться совсем без света.

Наступление ночи мы встречали со смесью возбуждения и опаски, сгрудившись вокруг костерка, прямо как дикие вестготы в римском храме. За пределами круга света смотреть не на что, кроме дрожащих отблесков пламени на внутренней поверхности купола.

Впрочем, не совсем так. Салливан обратил наше внимание еще на один огонек, более слабый, чей источник, должно быть, находится где-то в глубине этого древнего сооружения. Очень надеюсь, что это какое-то природное явление, хотя ощущение чужого присутствия настолько сильно, что вызывает мурашки.