Дарвиния

– Мы сможем добраться до Рейна с двумя змеями.

Впервые в голосе следопыта не было уверенности.

Утро выдалось ясное, но очень холодное.

– Поддерживай огонь, – велел Том Гилфорду. – Не давай ему погаснуть. Если через три дня не вернусь, идите на север без меня. Позаботься о Финче, насколько сможешь.

Гилфорд смотрел, как он удаляется в пронзительную синеву с ружьем на плече – мерным шагом, экономя силы. Меховые змеи повернули вслед Тому головы с широко расставленными черными глазами и заскулили.

– Я никогда об этом не мечтал, – произнес Финч.

Костер едва тлел. Гилфорд сидел перед ним на корточках, подкладывая сырые прутики. Те быстро сгорали, давая больше пара, чем дыма.

– Что такое, доктор Финч?

Ученый поднялся и осторожно выбрался из пещеры наружу, щурясь на ледяной свет дня. Он казался хрупким, как старый пергамент. Гилфорд на всякий случай одним глазом поглядывал на него. Прошлой ночью Финч метался и бредил во сне.

Но старик лишь подошел к валуну, расстегнул ширинку и не торопясь помочился.

Он приковылял обратно и сказал:

– Я никогда об этом не мечтал, мистер Лоу. Я мечтал о нормальном мире, понимаете?

Финча вообще нелегко было понять, даже когда он соглашался разговаривать. Два передних зуба у него шатались; он свистел, как чайник. Гилфорд из вежливости кивнул, продолжая подкладывать хворост в костер.

– Не надо относиться ко мне снисходительно, мистер Лоу. Все это казалось совершенно логичным. Преображение Европы в контексте библейского Потопа, Столпотворения, разрушения Содома и Гоморры… И если это не дело рук ревностного, но постижимого Бога, тогда это может быть только хаос, только ужас.

– Возможно, все это лишь выглядит так по причине нашей невежественности, – возразил Гилфорд. – Возможно, мы как обезьяны, которые смотрят в зеркало. Да, в зеркале есть обезьяна, но за зеркалом никакой обезьяны нет. Делает ли это отражение в зеркале чудом, доктор Финч?

– Вы просто не видели, как у того человека в мгновение ока затянулись раны.

– Доктор Салливан как-то сказал, что чудо – это название, которое мы даем своему невежеству.

– Только одно из названий. Есть и другие.

– Да?

– Духи. Демоны.

– Это суеверие, – сказал Гилфорд, хотя по коже у него побежали мурашки.

– Суеверием, – бесцветным тоном произнес Финч, – мы называем чудо, которое не одобряем.

Ни чернил, ни бумаги уже почти не осталось, поэтому буду краток. (Все же напишу, что скучаю по тебе, Каролина, и не утратил надежды увидеть снова и крепко обнять.)

Тома Комптона нет уже четыре дня, на день больше, чем он велел его дожидаться. Я должен продолжать путь, но без него это будет трудно. Все же очень хочется верить, что вскоре я увижу его, закутанного в мохнатые шкуры, легкой поступью выходящего из леса.

Доктор Финч мертв, Каролина. Когда я сегодня утром проснулся, в пещере его не было. Я вышел из нашего убежища и обнаружил, что он повесился на суку полынной сосны.

Под ночным дождем он обледенел; его тело искрилось в лучах солнца, точно чудовищная елочная игрушка. Надо будет набраться сил и снять старика, и пусть эта каменная пещерка станет его усыпальницей.

Бедный доктор Финч. Он очень устал и был болен, и подозреваю, ему не хотелось жить в мире, который, по его убеждениям, населен демонами. Возможно, это было мудрое решение.

Но я намерен жить дальше. Люблю вас с Лили.

Глава 22

В роскошном вестибюле не было ни души. Обитатели «Эмпайра» высыпали наружу и столпились в конце улицы, чтобы смотреть на артиллерийский обстрел. Каролина прошла мимо обитой красным плюшем мебели и поспешила вверх по лестнице следом за Колином, волоча за собой Лили.

Колин отпер дверь своего номера. Лили мгновенно прилипла к окну; вытянув шею, она с живейшим интересом наблюдала за сражением, которое разыгрывалось за стеной склада. Она была рада, что ее забрали от миссис де Кёниг.

– Там салют! – серьезным тоном произнесла девочка.

– Это не салют, милая. Там происходит что-то плохое.

– И громкое! – сообщила Лили.

– Очень громкое.

Не опасно ли им оставаться в этом номере? И если опасно, куда идти?