Дарвиния

Когда Вейл в последний раз видел общенародное празднование? После странного лета 1912 года случилось лишь несколько вялых фестивалей в честь Дня независимости. Но победа на Атлантике прогремела по всей стране, как набат.

В такой толпе, да еще и ночью, можно было не опасаться, что их узнают. Нужно было поговорить.

– Хоть бы дали время на сборы, – буркнул он.

Крейну, в отличие от богов, можно было пожаловаться безнаказанно.

– Нет времени, Элиас. И вообще, людям вроде нас с тобой не нужны материальные вещи. Мы в этом смысле как монахи.

Празднество должно было продлиться до самого утра. Маленькая победоносная война: Тедди Рузвельт был бы доволен. Понеся сокрушительный урон на Атлантическом океане и в своих дарвинианских колониях, британцы капитулировали из страха перед нападением на правительство Китченера в Канаде. Условия капитуляции не были драконовскими: эмбарго на поставки оружия, официальное одобрение доктрины Уилсона. Конфликт и продлился-то всего неделю. Не столько война, подумалось Вейлу, сколько дипломатия альтернативных методов и предупреждение японцам на тот случай, если они решат двинуться на запад.

Разумеется, война послужила и другим целям, целям богов. Вейл подозревал, что никогда не узнает всей совокупности этих целей. Вероятно, они заключались лишь в разжигании враждебности, насилия, хаоса. А ведь обычно боги куда более кровожадны.

В «Вашингтон пост» промелькнула короткая заметка: британских подданных и сочувствующих англичанам лиц допросили в связи с убийством директора Смитсоновского института Юджина Рэндалла. Имя Вейла не упоминалось, хотя, возможно, следовало ожидать, что это будет в утреннем выпуске.

– Ты должен быть мне благодарен, – сказал он Крейну, – за то, что я жертвую собой.

– Это художественное преувеличение. Для жертвы ты слишком ценен. Думай об этом так: ты сбрасываешь личину. Полиция обнаружит тебя мертвым на пепелище твоего дома… точнее, обнаружит сколько-то способных помочь опознанию костей и зубов. Все, дело закрыто.

– И чьи это будут кости?

– А какая разница?

Наверное, разницы и впрямь нет. Какой-то другой жертвы. Какой-то помехи для правильной эволюции космоса.

– Вот, возьми.

Крейн протянул Вейлу конверт, в котором обнаружились билет на поезд и сверток стодолларовых купюр. Пункт назначения – Новый Орлеан. Вейл никогда не бывал в Новом Орлеане. С таким же успехом его могли отправить на Восточный Марс.

– Поезд отходит сегодня ровно в полночь, – сообщил Крейн.

– А ты как же?

– Я под защитой, Элиас, – улыбнулся Крейн. – Не беспокойся за меня. Возможно, мы встретимся снова, лет через десять, или через двадцать, или через тридцать.

«Боже упаси!»

– А ты никогда не задумывался – наступит этому однажды конец или нет?

– О да, – отозвался Крейн. – Верю, мы будем свидетелями этого конца. Ты так не считаешь, Элиас?

Фейерверк достиг своего крещендо. В небе с оглушительным грохотом рвались звезды: синие, фиолетовые, белые. Доброе предзнаменование для новой администрации Гардинга. В новом Вашингтоне, подумалось Вейлу, Крейн будет процветать. Он далеко пойдет.

«А меня ждет безвестность, и может, оно и к лучшему».

В Новом Орлеане было тепло, почти жарко: тропическая весна в самом разгаре. Странный город, думал Вейл, как будто и не американский. Казалось, он перенесся сюда с Кариб, из какой-то французской колонии, вместе с кованым кружевом чугунных решеток, многоголосым гомоном и мягким местным наречием.

Вейл снял квартиру под вымышленным именем в бедной, но не самой убогой части города, расплатившись деньгами Крейна, после чего принялся обходить улицы в поисках помещения над какой-нибудь лавкой, где он мог бы вести свой маленький спиритический бизнес. Он чувствовал себя удивительно свободным, как будто его бог остался в Вашингтоне. Вейл понимал, что это не так, но наслаждался иллюзией свободы, пока мог.

Его тяга к морфину лежала не в физической плоскости. Вероятно, это была часть дара бессмертия, но он с теплотой вспоминал ощущение наркотического дурмана и несколько вечеров подряд обходил джаз-бары в поисках человека, который мог бы стать его поставщиком.

Однажды звездной ветреной ночью, когда Вейл шел домой, на него набросились два незнакомца. Оба мускулистые, в шерстяных вязаных шапочках, надвинутых на глаза. Затащили его в переулок за тату-салоном.

Ими руководили боги, к такому выводу пришел впоследствии Вейл. Все прочие варианты противоречили логике. Один громила был вооружен бутылкой, второй – куском арматурного прута. Они ничего не потребовали и ничего не забрали. Били исключительно по лицу.

Его бессмертная кожа была рассечена и изорвана, бессмертный череп треснул в нескольких местах. Он проглотил горстку бессмертных зубов.

Но умереть, разумеется, не умер.

Перебинтованный, под действием седативных лекарств, он слышал, как врач обсуждал его состояние с медицинской сестрой на тягучем луизианском наречии. «Просто чудо, что он выжил. Но изувечили его до полной неузнаваемости, видит бог».

«Никакое это не чудо, – подумал Вейл. – И даже не случайность».