Дары лесного духа (СИ)

   Поджигатель застыл в двух шагах от солнечно-зелёной поросли, укрывшей проворную добычу, и перепелятник, не совладав с нахлынувшей на него робостью, поспешно убрался прочь, взмыл в наполненную трескучими сквозняками крону украдкой придержавшей его за крыло сосны и спрятался, потеряв из виду убежище лукавого духа субора. Кабы не присутствие человека, у настойчивого ястребка хватило бы терпения дождаться в засаде, когда трепыхнётся опрометчиво почувствовавшая себя в безопасности рыженькая вкуснятина. Но сейчас боязливый лиходей, раскачиваясь в недосягаемой для бескрылых пришельцев выси, заглаживал досаду, бережно выправляя крючковатым лощёным клювом треснутые опахала побившихся в игре перьев.

   Человек, заворожённый мимолётной лесной драмой, пригнувшись, высматривал чудом избежавшую гибели птичку. Огонёк, тлеющий у него на губе, затух. Поджигатель смахнул оземь пятернёй остывающее дымное лакомство, сплюнул. И увидел нахохлившуюся глазастую пичужку, испуганную и потерянную. Частое дыхание оживило затаившееся под угольками искрящегося ужасом взгляда пламечко, и то, распушившись упругими язычками, выдало себя дрожью. Человек шагнул вперёд, но птаха не взлетела. Заметалась, запрыгала на высоких тоненьких лапках по устланному шуршаньем дёрну, приспустив крылья.

   Задел тебя? Царапнул? Или ты о землю побился?

   И человек, не противясь неслышной позывке лесного духа, заковылял стёжкой хищника, брошенной осрамившимся ястребом. Сучковатая гуща подроста вынудила сгорбиться рослого поджигателя, согнула и скомкала его. Тем лучше, тем отчётливее он видел ничтожную юркую цель, вдруг затмившую его пламенные устремления.

   В броске человек едва не прихлопнул растопыренными ладонями раненую птичку. Распалённый неудачей, ускорился. Но Иричилль, одурачивший стремительного желтозорого перепелятника, с лёгкостью предугадывал всякую судорогу нерасторопного двуногого зверя и выскакивал из-под втыкающихся ногтями в податливый опад толстенных пальцев.

   Куда же ты, дурашка? Я помогу тебе...

   Лесной дух не приучен бояться человеческих рук. Ему привычно угощаться сочными бокоёрзиками из-под ладоней человека, светлых, тёплых и влажноватых, испачканных буроватой прелью.