Дары ненависти

И добро бы делал это чуть менее громко. Но – нет, конечно, зачем же духу пращура сдерживать чувства, верно? Легкокрылый Эйккен кружился над головой у Джоны и выкрикивал каждое слово, будто боевую команду. Обгорелый плащ его красиво развевался, вытащенный из ножен меч блистал, а сам дед-прадед преисполнился гордости за свой народ:

«О-о-о-о! Воины отправились в сторону восхода искать себе щедрых и тучных земе-ель. О-о-о-о!»

«Чужих земель, заметь, чужих, на которых давно жили другие люди!»

Джойана разозлилась не на шутку. Эти ненасытные бешеные твари, сожравшие все съедобное на своих островах, посчитали себя вправе отобрать у шуриа их землю. Тысяча лет прошла, а все равно обидно. Особенно когда сразу два ролфи – живая и мертвый – хором распевают свои лживые саги. Надо ли говорить, что вредный пращур тоже красотой голоса не блистал? Так вот он – не блистал. Сплошные сипы, хрипы, вой и скулеж.

«Скотина безголосая, замолкни!»

«Слушай, слушай! Внимай и запоминай! На Ролэнси эту песню должны знать и петь все – от мала до велика», – издевался дух.

«Да где уж мне забыть. Уверена, шуриа казнили Удэйна за его пение», – огрызнулась Джона.

Бедная, она даже уши не могла закрыть ладонями.

К тому моменту, когда Грэйн добралась до припева, те из трофейных одежд, что еще имели шансы после починки обрести более-менее пристойный вид, уже чин-чином сушились, развешанные вокруг костра. Шуриа пыталась что-то мычать, но когда эрна Кэдвен стала выяснять, чего же графине надобно – есть, пить или посетить кусты? – только тоскливо закатила глаза. Ролфи пожала плечами и взялась за отмывание повозки. Песня в этом, прямо скажем, грязном деле очень помогала!

– Удэйн эрн-Кармел, наш Священный Князь! Бесстрашный воин, он сражался и побеждал – о-о! – Пыхтя, Грэйн отскабливала дно повозки ножом, ибо тряпка тут не помогала. – Его жизнь отдана ради ролфи, предательство и вероломство сгубило его – о-о! – и с особенным чувством, разгибаясь и утирая предплечьем лоб: – Но прокляты навеки его убийцы – о!

Выпряженный и вычищенный мул прядал ушами в такт. Не то чтоб Грэйн по должности приходилось часто иметь дело с мулами, но в форте Логан в комнате справа жила возчица, а потому эрна Кэдвен поневоле была в курсе, как правильно разместить на спине седелку, пристегнуть вожжи и расправить шлею. Знала она также, что мулы, даже в таком возрасте, как этот трофейный, гораздо выносливей лошадей, а потому надеялась, что бедная скотина еще послужит. Никакого корма для животного Грэйн в повозке не нашла, и бедняга довольствовался пока чахлыми пучками прошлогодней травы, от которых гневно отвернулась бы любая лошадь. Эрна Кэдвен скормила мулу подсоленный сухарь и клятвенно пообещала в ближайшем же селении накормить от пуза. А подогнать сбрую можно попробовать и самой. В общем-то, последовательность действий, для того чтоб запрячь и выпрячь упряжного мула, Грэйн хоть и смутно, но помнила… Даст Локка, доходяга не будет слишком страдать от неумелых рук ролфи! И, в конце концов, эрна Кэдвен будет его нормально кормить. А пока…

– Удэйн эрн-Кармел, наш Священный Князь, ведущий ролфи к победе и славе – о-о! —Ну хоть что-то в этой повозке было не сломанным! Грэйн залезла под кибитку – или фургон? Впрочем, какая разница! Главное, не телега, ибо есть над нею хоть рваный, но все же тент! – и проверила состояние осей и колес. Вот уж что в походных условиях она точно не сможет починить. И тогда пришлось бы превращать упряжного мула во вьючно-верхового, что создало бы множество дополнительных сложностей. – Он не мог терпеть унижения детей Морайг, он смел шуриа со своего пути – о-о!

А дальше песня становилась слишком грустной, ибо повествовала уже о Кинэйде Злосчастном, приходе диллайн, проигранных битвах и веках поражения. Но Грэйн честно спела и эту часть. Шуриа же все равно не понимала ни полслова!