Дастур ал-Мулук (Назидание государям)

Во время этих разговоров язык взволнованного пера, [желая] вставить нижеследующий старинный бейт, который на устах современных старцев, напевно произнес:

Один стих

Утвердилось /Та 313

/ звание ходжи шейх ал-ислама за этими четырьмя ходжами,Если умрут эти четверо, придут [вместо них] крокодил и змея.

Несколько дней спустя упомянутые ходжи, вцепившись в подол послушания шейха Назри, уединились в его молельне.

Бедняк также посетил этих благочестивых, запинающимся языком и с искренней любовью сказал:

Один стих

Шейх ал-ислам со всеми приближенными

Сидел, и все они [сидели] на почетном месте дервишей,
Вокруг него я видел похожих на хищных зверей
Несколько урусов — его юз-башей[374].

|Л 220а| Важное событие

Одним из событий времени является следующее. В те времена, когда управление Несефским вилайетом принадлежало Мухаммедджан-бию юз, около Карпш [было] два селения, одно из которых называли Пуран, другое — Аб-и Дида. /Та 314/ |Т 79б| Однажды, когда упомянутому эмиру пришлось проезжать мимо засеянных полей [жителей] Пурана, он увидел поле одного человека, засеянное зерновыми хлебами[375], и приказал: ”Пусть каждый день дают [корм с этого поля] моим лошадям, чтобы они стали упитанными”. Когда [мне], бедняку, стало известно, что хозяин хлебов разорен, несостоятелен и обременен большой семьей, я написал упомянутому эмиру в виде ходатайства следующее: ”Старик земледелец из Пурана начертил на скрижалях своего сердца, что посеянные им хлеба стали кормом для лошадей [эмира]. Представив в качестве заступника слезы и горе сердца, [он сказал, что] у него нет даже проса. Склонив голову, наподобие служанок, удрученный, расстроенный, с искренностью воздев руки к небу, похожие на вилы, /Та 315/ устремив взор в землю, словно решето, с горестным сердцем, он каплями проливает слезы горя, и никто не сочувствует ему. Известно, что люди этой неповторимой эпохи заботятся о том, чтобы был собран их урожай, [и тогда] почему они должны быть расстроенными? Есть надежда на благородство эмира, что он внемлет просьбе его (т. е. крестьянина), чтобы взошли посевы его желаний, чтобы верблюдица, навьюченная грузом его упований, вошла в ворота”.

|Л 220б| Несмотря на то, что я ему написал, изложив [все] таким образом, стрела [моих] просьб не достигла цели согласия, хотя мельница рока чуть было не превратила в муку зерно его существования, а старуха-судьба [чуть] не просеяла [эту муку] через решето смерти, все эти образно изложенные заклинания не подействовали на его каменное сердце.

В дни /Та 316/ его правления я был его соседом, [жил так близко] от него, как роза от шипа, как дым от огня. Я не видел от него милости к ученым времени, не чувствовали покоя от него город и степь.

|Т 80а| Удивительный народ! От них нет покоя там, где они обитают, везде, где они живут, наступает день страшного суда, всюду, где они появляются, исчезает безопасность. Была оказана помощь от небесного султана (бога), [благодаря чему] розовый куст Каршинской земли очистился от шипов притеснения этого заблудшего племени, [подобного] скоту.

Событие

Одним из событий времени является следующее. В то время, когда в Самаркандском вилайете голод достиг крайних пределов, возникли исключительные трудности, /Та 317/ ни у одного из [всех] слоев населения не было хлеба из проса или пшеницы. Как высоко ни летала птица воображения в поисках ищи, она не обнаруживала ни единого зернышка, кроме как созвездия Девы[376], сколько ни бродил вестник воображения по долинам и степям, подобно онагру, кроме родинки пленительных красавиц он не видел зелени на берегу ручья. Много рук, которые привыкли [получать] обильные дары, от нужды [добывать] пищу принялись за работу. Красноречивые, которые произносили лишь молитвы о благополучии, ныне |Л 221а| замолкли, думая о хлебе. Красноречивые [мужи] Самарканда, [произносившие] несчетное число сладких речей, [теперь] довольствовались земными сладостями. [Юноши] из Андижана с глазами, подобными миндалю, стройные мужи из Канибадама[377], которые не ели как следует жира, [теперь] /Та 318/ удовлетворялись костью.

Когда зажегся огонь голода в груди несчастных людей, везде они [были готовы] отдать жизнь за хлеб, [но] никто не брал, на выгодных условиях [для покупателя] продавали дом за хани[378], [но] никто не покупал.

В те времена один из немного проникших в тайны поэзии самаркандских поэтов, страница сердца которого не была лишена [поэтического] воображения, сочинил эти стихи: