Дать негру

Но его уверенность, по причине возникшего стыда за принесенное кому-то бессилие, быстро сошла на нет, вернее, трансформировалось в виноватое упрямство, и от всего этого, далее, был отрывистый диалог, который, тем не менее, ставил точки над…

Прости, так нужно, не понимаю, нужно, а может, тебе пожить отдельно, пройдет, нет, не пройдет, нет «киндеров», ничего не держит, будут «киндеры», я лечусь, ты вполне самодостаточна, будут, еще встретишь, нет, будут, будут, будут!.. Мы уедем… в другой климат!..

И, наконец, слезы, и от них — прежняя решимость, рубящая гордиев узел, и быстрые сборы и движения — на восток!

— Какое безобразие! — Эйнштейн сел, заерзал, привстал, выглянул в приоткрытое окно, буквально высунув голову, опять сел.

— Вы о чем? — удивилась девушка. — Об имени или?..

— И об имени тоже! — убежденно ответил Эйнштейн. — Но сначала о том, что транспортная система страны парализована детьми подземелья. Которые повылезали из катакомб, ложатся на рельсы, требуют зарплаты, стучат касками. Даже в Москве, на Горбатом мосту! Из всего следует, что нам светит интересная перспектива застрять на просторах. А что вы себе думаете? Это реально. В мае я уже застревал.

В это время вагон вздрогнул.

— О, тронулись, слава Богу! Но это еще ничего не значит, уверяю вас, в мае было то же самое, я застопорился жестоким образом возле Анжеро-Судженска. Романтика, поезд встал у деревеньки. Что-то покупали у сельских жителей, купались в речке, хоть было еще не лето, но мы гордились — открываем сезон! А ваше имя!.. — он опять обратился к девушке. — Что да, то да. Никуда не годное в таком варианте имя, я вам скажу.

— Ну почему? — воскликнула девушка с негодным именем и рассмеялась. — В каком варианте? — Она явно не принимала всерьез замечание Эйнштейна. — Обыкновенное татарское имя.

— Обыкновенное? Татарское? — Эйнштейн крякнул, прочистил горло, готовясь к серьезному разговору. — Да знаете ли вы, что значит это… слово?

— Ну, кажется, это стрела.

— Да, стрела. Кстати, как вам нравится Казань? Его Кремль, Волга? Памятники Волжской Булгарии, Золотой Орды, Казанского ханства? Довелось ли вам бывать в… сейчас, как его, в Перестроечном, что ли, районе, не гарантирую правильность… Там, говорят, в селе… Какое-то птичье название, памяти нет, то ли Сорокино, то ли Воронино, короче, там сотворили реконструкцию усадьбы Александра Бланка…

Девушка удивленно смотрела на Эйнштейна.

— Не знаю, не была… Ни в Казани, ни в… как вы сказали? Я вообще, первый раз в жизни из дому уехала. А Болгария… Разве это там? А тот мужчинка, про которого вы спросили, это кто такой? В то время был ведь, кажется… Александр Невский? — Увидев улыбку на лице собеседника, она окончательно смутилась: — Нет, я плохо историю знаю.

— Всё ясно, — очень серьезно отреагировал Эйнштейн, — это нормально. Тот мужик был всего лишь дедом другого, более известного. Подумаешь! Эка невидаль. Да, перевод вашего имени — стрела, в переносном смысле, можно сказать, красавица, пронзающая сердце.

Девушка шутливо нахмурилась и погрозила пальцем Олегу:

— Слышали? Будьте здесь осторожны! А то расселся, такой беспечный. А рядом, оказывается, стрела.

— Уже боюсь, — сказал Олег, поддерживая игру, закрываясь ладонью от зеленых глаз, лукаво блестящих.

— Ничего, — успокоили лукавые и зеленые, — очень скоро бояться перестанете, но убежите.

Олегу показалось, что вопреки игровому жанру, в последних словах — далеко не оптимизм. Странно. Опять пульки из арсенала обольстительниц?

Эйнштейн продолжил вдохновенно, как конферансье, севший на свой конёк:

— Но не это главное! Я не об этом. Все мы знаем, господа, что у татар, как и у всех, очень много заимствованных имен. Марсель, Венера, Альберт и прочие. Да что говорить, у всех нас, кроме того, есть имена искусственные, безжизненные, а то и вовсе нелепые. Например, Даздрасмыгда, что значит да здравствует смычка города и деревни, Даздраперма  — да здравствует первое мая, Кукуцаполь — кукуруза царица полей. Представьте, что вас бы звали Бестрева — Берия страж революции, или догадайтесь, что такое Ватерпежекосма! А это, оказывается, Валентина Терешкова — первая женщина-космонавт. Или вот у меня был знакомый, Ким Боганетович, получается, что его отца звали… надеюсь, вы поняли, то есть кощунство по понятиям нынешнего времени, тяготеющему к стилю ретро, вперемежку с порно, извините…

Эйнштейн еще повеселил публику несколькими «революционными» именами.

— Да ради Бога! Разве в этом дело, господа! Я вас умоляю! Нравиться — зовитесь! Но я хочу вам сказать, просто прокричать, что есть сакрально-символические, воистину святые понятия, которые нельзя упрощать, принижать их благодать, намоленную миллионами, навешанную на них веками. Не Жизеля, я вас прошу! Не Жизеля! Это пусть мама вас так называет, и пусть любимый обжигает этим ваше ушко в жаркую ночь. А сейчас — Жизель! Только Жизель! Это же великий балет, шедевр мирового искусства! Адольф Адан, Теофил Готье, Генрих Гейне!.. Сколько гениев, в том числе тысячи исполнителей пропитали собой это… это…

— Вот вы, оказывается, какой, если…