Даурия

На рассвете, когда сводка была уже передана в Читу и Иркутск, он прилег вздремнуть. Но в это время на столе запищал полевой телефон. Василий Андреевич взял телефонную трубку. Звонил командир канского отряда. Он сообщил, что слышит сильную пулеметно-орудийную стрельбу на юго-востоке, в тылу у противника.

— Похоже, что Тавын-Тологой штурмуют, — высказал он свою догадку.

— Тавын-Тологой? — изумился Василий Андреевич. — Надо немедленно проверить! Товарища Лазо сейчас в штабе нет, я сам отправлюсь туда.

Он разбудил Антошку, велел ему заводить машину.

— Да, не забудьте там с Мишкой подкинуть в кузов еще четыре пулеметных ленты и штук десять гранат. Запалы к ним я сам возьму, — крикнул он Антошке вдогонку.

Спустя пять минут «Чандлер» несся в туманную утреннюю степь, оглашаемую криками перепелов и тонким посвистыванием тарбаганов. Антошка вел машину, не разбирая дороги, оставляя в сизой от росы траве широкий темный след. Василий Андреевич в накинутой на плечи шинели сидел с ним рядом, а Мишка, вцепившись в ручку пулемета, готов был в любую минуту открыть огонь.

Проехав верст сорок, увидели они в беспорядке отходивших в тыл казаков. Это были коноводы четвертой и пятой сотен Второго Аргунского. Впереди скакал с двумя конями на поводу тонкогубый, с широко расставленными глазами и шишковатыми скулами молодой казак. Это был Алешка Чепалов.

— Стой! — поднялся и вскинул ему навстречу руку Василий Андреевич. — Какой части?.

— Второго Аргунского, — жалобным вскриком ответил Алешка и остановил упаренных в мыло коней.

— Что случилось? Куда летите сломя голову?

— Отступаем.

— От кого? Что-то не видно, чтобы за вами гнались.

— Растрепали нас под Тавын-Талогоем. Которые в цепях были, тех всех покосили. Страсть, что делалось, — зачастил скороговоркой Алешка, воровато кося одичалыми голубыми глазами. От пережитого у него все еще дрожали в коленях ноги, судорожно подергивались скулы.

— Эх, товарищок! — высунулся из-за спины Василия Андреевича Мишка. — В бою не был, а мокра напустил.

— Да-а, не был! Легко сказать — не был. В нас ведь тоже из пушек садили. Одним снарядом у нас побило и искалечило десять коней сразу. Не был!

— От одного… Скажи уж лучше, что достался на ваш пай один снаряд, да и тот шальной, — плюнул от злости Мишка и с размаху сел на место.

В это время подъехали другие коноводы. Задетые словами Мишки, они заговорили все сразу, оправдываясь. Дав им вволю накричаться, Василий Андреевич спокойно и чуть презрительно сказал:

— Все ясно, ребята. Бросили вы в беде товарищей и ускакали. Ради спасения собственной шкуры забыли честь и совесть. Так воевать не годится!

— А ты кто такой, чтобы стыдить нас? — спросил его, хватаясь за шашку, Петька Кустов. — Сам небось в тылу отсиживаешься, в автомобиле катаешься?

— Я помощник командующего фронтом Улыбин… Давайте сейчас же у меня обратно. Иначе вам не миновать расстрела. Вот ты, который хватался за шашку, будь над всеми за старшего и веди их назад. Только скажи мне свою фамилию, чтобы я знал, с кого спрашивать, если вы не исправите свою вину.

Петька, узнавший теперь Василия Андреевича, сразу весь вспотел и нехотя назвал свою фамилию.

— А, так ты еще мой посёльщик? Ну, брат, никогда не думал, что у нас в Мунгаловском такие трусы водятся. Давай действуй, а не то к стенке поставлю.

Заставив коноводов повернуть назад, Василий Андреевич ехал за ними следом, пока из-за бугра впереди не показались бегущие группами и в одиночку казаки-аргунцы.

Они стали садиться на коней и награждать оплеухами виновато моргавших глазами коноводов.

— Где мой конь? Где, я тебя спрашиваю, мой конь? — надрывался в одном месте маленький черный казачишка и норовил, подпрыгивая, съездить по уху здоровенного коновода.

— Вот тебе за такие штучки! Вот тебе! — били кого-то по щекам широкой, как лопата, ладонью в другой стороне.

— Ох и надраивают! Ох и надраивают, черти! — наблюдая за происходящим, ахал и покатывался со смеху Мишка, и в лад ему вторил Антошка. Губы Василия Андреевича кривились в злой усмешке, в карих глазах вспыхивали и гасли искорки гнева.

Среди казаков оказался и командир полка Филинов, коренастый, бравый вахмистр в сбитой на затылок фуражке. В левой руке у него была нагайка, в правой — маузер. Узнав Василия Андреевича, Филинов остановился, тяжело отпыхиваясь и раздумывая, как ему быть: показаться Василию Андреевичу или спрятаться за чью-нибудь широкую спину. Василий Андреевич заметил его и подозвал к себе. Красный от прихлынувшей к лицу крови Филинов подошел к нему походкой смертельно усталого человека и в ожидании разноса тупо уставился в землю. Но разноса не последовало. Василий Андреевич хорошо понимал, что распекать его не время и не место. Он только спросил:

— Как это произошло, Никодим Ильич?

— Эх, не говори, брат! — махнул Филинов рукой. — Опозорились, а хотели войну одним махом кончить.

— Позади вас много еще отставших?

— Да порядочно, как я полагаю.