Давай любить друг друга

– Это твое первое испытание, – говорит он успокаивающе, – будут и другие. То, что ты упала, не главное, главное – снова подняться. Ты не попала в «Миллезию», и что? Пойдешь в другое место. Ублюдок вроде Клемана ведь не помешает тебе стать стилистом, правда?

Я удивленно жмурюсь, слыша в его голосе яд, когда он выплевывает имя моего бывшего. Очевидно, он все знает. И должна признать: он сексуален, когда злится. Конечно, мне уже доводилось видеть его таким в тот день, когда он упрекнул меня за то, что я вмешалась в его дела, поэтому скажем так: он сексуален только тогда, когда злится не на меня.

– Возвращайся в Париж, – настаивает он, – это единственное, о чем я тебя прошу.

Я молча киваю. Он в последний раз улыбается, и, когда он уже собирается уходить, я не выдерживаю и спрашиваю:

– Ты уверен, Лоан? Я имею в виду нас.

Он смотрит на меня несколько долгих секунд, удивляясь тому, что я в этом сомневаюсь. Я просто хочу быть уверенной, вот и все. Не хочу умереть от горя, если вдруг он случайно ошибся в природе своих чувств.

– Никогда в жизни не был так уверен.

Сказав это, он выходит, оставляя меня наедине с собой. В шоке я стою еще несколько секунд у кровати. Что только что произошло? На дрожащих ногах я подхожу к двери и приоткрываю ее. Мое сердце изо всех сил колотится, и я кладу руку на грудь, пытаясь его успокоить. Я слышу, как мой отец спрашивает снизу, все ли со мной хорошо. По-прежнему взбудораженная, я прислушиваюсь.

К сожалению, мое сердце звучит так громко, что я не слышу ответа моего лучшего друга. Зато слышу остальную часть разговора.

– Я знаю, что мне не обязательно быть в курсе всех подробностей случившегося, – издалека доносится от меня голос отца, – но я должен понимать, правильно ли сделал, что пустил тебя к ней, Лоан.

Тот, полагаю, кивает, я очень четко это представляю.

– Понимаю. Правда в том, что я люблю вашу дочь, – признается Лоан, и у меня перехватывает дыхание. – Но кое-где промахнулся, поэтому просто даю ей время перевести дух. А после… все будет зависеть от нее. Я не стану на нее давить.

Повисает тишина. Я в шоке стою за дверью, ожидая ответа отца. Боже мой, впервые мужчина заявил, что влюблен в меня.

– Хорошо. Рад слышать.

– До свидания, месье, прошу прощения за неудобства.

Я осторожно закрываю дверь и прислоняюсь к ней. Черт меня побери… С моих губ срывается громкий вздох: наверное, тот самый, который я сдерживала с тех самых пор, как увидела Лоана на пороге комнаты. Он пришел сюда, чтобы сказать, что любит меня и что я должна быть сильной.

Да, мне пришлось несладко, но через это проходят все. И я еще не раз столкнусь с трудностями. Мне просто нужно продолжать двигаться дальше.

Мне просто нужно вернуться в Париж. И взять себя в руки.

39. Наши дни Лоан

С ума сойти, как медленно тянутся дни. Слишком медленно. Словно Вселенной буквально на нас наплевать. Когда мы счастливы, время летит слишком быстро. А когда мы, наоборот, хандрим, секунды кажутся вечностью. Я не хандрю, но не сказал бы, что мне легко.

Съездив к Виолетте, я вернулся к своей привычной жизни, надеясь, что был достаточно убедителен. Я до сих пор вижу, как расширились ее глаза, когда она заметила меня на пороге своей комнаты. И, вспоминая это, я улыбаюсь как последний идиот. Моя маленькая деревенская девочка.

Я временно переехал к Джейсону. Мы избегаем разговоров о Виолетте или Люси, и меня это совершенно устраивает. Но только не тогда, когда я пытаюсь раздобыть информацию. Однажды я был вынужден конфисковать у него туалетную бумагу и только тогда узнал, что Виолетта вернулась в Париж.

Я был рад узнать это. Мне, конечно, тяжело, но я пообещал дать ей время и я не собираюсь забирать свои слова назад. Последние два месяца были тяжелыми эмоционально, а теперь она к тому же еще и переживает за свое будущее. Так что она имеет полное право молчать.

Уже неделю я даю ей время перевести дух. И это невыносимо долго.

Я хочу ее увидеть и почувствовать сладкий яблочный аромат ее восхитительных волос. У меня ломка, и не только физическая. Не буду врать, думать о ней в ду́ше довольно приятно, хотя ничто не сравнится с тем чувством, когда она прижимается ко мне по-настоящему. Но я скучаю по ее бесконечным монологам, по разбросанным по полу ее вещам, по пустым банкам из-под «Нутеллы».

И чтобы забыть, что я по ней скучаю, я сверхурочно работаю в части. А когда мой босс под зад меня оттуда выпинывает, я иду на пробежку. Конечно, то, что я дал ей передышку, не значит, что я позволяю ей о себе забывать. Так, например, я каждый вечер перед сном, без исключения, отправляю ей сообщение. Всегда одно и то же: «Сладких снов, Виолетта-аромат-фиалок-лета».

И каждый раз, когда она присылает в ответ сердечко, я вспоминаю, зачем все это делаю.

* * *

Через две недели я узнаю, что Виолетта организовала себе собеседование в никому не известном бренде нижнего белья. Я звоню ей, чтоб поздравить, но она так нервничает, что мне приходится быть кратким. Я обещаю ей, что все будет хорошо. А положив трубку, задумываюсь, как мне ее вернуть.