Давай надеяться на лучшее

Впрочем, тебе, похоже, тоже не по себе, когда он плачет. Ты не сердишься, когда я беру его у тебя из рук, – обычно я уже с расстегнутым лифчиком и закинутым на плечо сорванным в спешке джемпером, готовая к кормлению. Кажется, кормление грудью – единственное, по поводу чего мы точно знаем, как это делается. Остальное взаимодействие невозможно предсказать заранее, так что я в основном нахожусь дома. А ты все больше берешь на себя все практические заботы. Ты ходишь в магазин и готовишь еду, моешь пол и прибираешься, меняешь песок в кошачьем лотке, играешь с позабытой всеми кошкой, меняешь Ивану подгузники и носишь его на руках, когда он в благодушном настроении. И еще ты работаешь. Ты снова начал работать в полную силу. Сама же я еще не отлучалась из дому более чем на полчаса.

Но сегодня я буду отсутствовать долго. И теперь, когда пора собираться, я кормлю и кормлю, пока Иван не показывает, что больше не хочет. Например, отрыгнув мне на плечо. На платье, которое я собиралась надеть на эту вечеринку, теперь красуется липкое белое пятно младенческой отрыжки. Я отмываю его влажной тряпкой в надежде, что следов не останется. Убеждаю себя, что у младенческой отрыжки нет особого запаха. Как бы там ни было, сегодня я буду красоваться именно в этом платье. Переодеться я все равно не успею, к тому же у меня и нет другой подходящей одежды.

Я сцедила молоко и поставила в холодильник четыре маленьких бутылочки с грудным молоком, стерилизованные и прокипяченные несколько раз. Несколько недель мы учили Ивана сосать из бутылочки, готовясь к этому вечеру. Это проходило с переменным успехом. На все, кроме груди, он плевался и шипел. Лишь несколько раз открывал рот и проглатывал содержимое бутылочки. Перспективы не особо радужные, но поскольку надежда оставляет человека последней, а этот человек очень хочет пойти на вечеринку без сына, то я все же хочу попытаться. Только один-единственный вечер. Всего лишь несколько часов.

На лестнице я справляюсь с желанием тут же послать тебе встревоженную эсэмэску. Напоминаю себе, что мы не раз и не два обговорили все детали. Ты знаешь, где хранится молоко. Знаешь, до какой температуры его следует погреть. Знаешь, как засунуть соску в ротик Ивану. Знаешь, как поменять подгузник. Нет ничего нового, что я могла бы рассказать тебе сейчас, между тем от волнения по всему телу бегают мурашки, когда я запрыгиваю в такси, ожидающее меня у подъезда. По пути до города я нервно верчу в руках телефон. Наконец сдаюсь и посылаю тебе эсэмэску, спрашиваю, все ли в порядке. Подчеркиваю, в сто первый раз за последний час, что ты совершенно точно можешь позвонить мне и вернуть меня домой с вечеринки. Прошу тебя пообещать, что при малейшей проблеме ты позвонишь мне. Ты отвечаешь, что все будет хорошо, чтобы я веселилась, что с вами все прекрасно. Я убираю телефон в карман. Решаю, что должна хорошо повеселиться. Размышляю над тем, помню ли я, что значит веселиться. Кажется, это было давным-давно, в другой жизни.

Добравшись до места, я бегом поднимаюсь по лестнице и вбегаю в зал. Задыхаясь, обнимаю гостей, которые начали праздновать еще с обеда. Как ни странно, вид у них отдохнувший. Они сияют и смеются – в своих блестящих платьях, мерцающими тенями на веках. У меня же блевотина на плече и темные круги под глазами. Думаю, что и взгляд у меня загнанный, но такое трудно оценить самому. Возможно, мне так просто кажется.

В баре я беру себе бокал шампанского. Продолжаю обходить всех, обниматься и обмениваться приветствиями. Мой бывший начальник спрашивает, как у меня дела. Я отвечаю, что хорошо. «Сколько малышу? Полгода?» Я отвечаю, что три месяца. Он громко смеется. «Ой-ой, три месяца. У тебя много еще впереди. Этот младенческий период – просто ужас. Поспать почти не удается». Я киваю, смеюсь, стараюсь показать, что тоже воспринимаю свою ситуацию со стороны. Отхлебываю слишком большие глотки шампанского. Оно уже кончилось. Покосившись в сторону бара, я раздумываю, не взять ли мне еще бокал. Если я сделаю это ненавязчиво, никто и не заметит. Не так часто я выхожу в свет. Проскользнув к бару, я беру еще один.