Давай надеяться на лучшее

Подруги помогли мне вставить в рамки твои фотографии, которые теперь украшают свежевыкрашенные стены в его комнате. Черно-белая, на которой ты улыбаешься, которая была на похоронах, и большая фотография тебя в детстве, которую мне дала твоя мама. И еще много маленьких – целый коллаж фотографий вас с Иваном вместе. На одной из них вы с Иваном лежите на нашем диване. Ты слегка надавливаешь пальцем на его щеку, и я точно знаю, какой звук ты издаешь в тот момент, когда делается снимок. Иван хохочет, и во рту у него видны лишь два зубика из тех, которые есть у него сейчас. На второй фотографии вы сидите на мостках. Этот снимок сделан со скалы чуть позади, было лето, и я помню, что я подумала, не надежнее ли было бы надеть на Ивана спасательный жилет. Самая прекрасная фотография в коллаже представляет одного Ивана. И твои руки. Ты поднимаешь его к небу, оно ясное и голубое, видны твои руки, когда ты несешь его высоко-высоко в воздухе, повернув к себе лицом. Иван смеется. Изо рта у него льется слюна – прозрачная струйка прямо в камеру. Разителен контраст между небом и Иваном, на лицо которому падает тень от белой панамки. Фотография выглядит как монтаж. Я надеюсь, что когда-нибудь Иван оценит этот коллаж. Папина картина – вот как мы ее будем называть, это я уже решила.

В комнате Ивана стоит деревянный сундук, который сколотил твой папа. Он вложил в него всю душу – работа заняла у него почти месяц. Он сказал, что очень остро ощущал твое присутствие, когда возился в мастерской. Словно вы стояли бок о бок. Твой голос все время звучал у него в голове во время работы. Во время ваших разговоров ты четко объяснил своему папе, чего ты от него хочешь. «Возьми себя в руки, – сказал ты ему. – Не вздумай ложиться и впадать в депрессию. Не дай себя сломить. У тебя впереди еще целая жизнь. У тебя есть люди, которым ты нужен. Позаботься о маме. Помоги Каролине воспитывать Ивана. Будь рядом с ними». Вот что ты говорил своему отцу во время разговоров, которые вы вели за верстаком с молотком, наждачкой и саморезами, перед сундуком, который поспел точно к переезду и теперь стоит в комнате Ивана.

Когда твой папа рассказывает о разговорах с тобой, я узнаю себя. Я веду себя так же, но в других ситуациях. Каждый раз обсуждаю с тобой, прежде чем принять решение. Спрашиваю тебя, как ты считаешь – хорошо ли это для меня и Ивана. Иногда мне приходится уговаривать тебя, тратить силы на то, чтобы рассуждать и приводить аргументы, как я делала, пока ты был жив. Привычка осталась. У меня в голове ты высказывал сомнения по поводу переезда. В моей голове ты счел, что ипотека, которую я намерена взять, будучи одна с ребенком, слишком велика и предполагает экономическую нестабильность. «А что, если ты лишишься работы?» – спросил ты. «Не лишусь, – ответила я. – А если это случится, тут же найду себе новую». «Мы не можем оставаться здесь, это просто невозможно», – продолжала я. Переезд мы обсуждали всю ночь. Мы взвешивали плюсы – быть ближе к моим друзьям и знакомым и отделаться от квартиры, которая навевала на меня тоску и страх – и минусы в виде большого займа и меньшей площади. На рассвете мы договорились, что я все же могу переехать. И потом я переехала. И вот я стою здесь, на балконе, который завтра представлю Ивану вместе с остальными комнатами, игрушками, мебелью и фотографиями на стенах. Мне не хватает Ивана. Мне хотелось бы, чтобы он разделил со мной и эту первую ночь.

Июнь 2015

Первое лето без тебя идет под девизом «по пути наименьшего сопротивления». Осуждение родителей, которые позволяют своим детям слишком много пялиться в экран, не прошло мимо меня, однако для меня экран часто является единственным спасением. Не в последнюю очередь при кормлении Ивана. В последние месяцы Иван открыл для себя «Телепузиков» и теперь принимает пищу, не отрывая глаз от Тинки-Винки, Дипси, Ляли и По. Он следит за ними, запихивает в рот кусок еды, смеется, съедает еще кусок, тычет пальчиком в своих разноцветных друзей, повторяет звуки, которые они издают, съедает еще. Процесс приема пищи проходит как по маслу, когда он увлеченно смотрит на экран компьютера, и я уже давно капитулировала перед невыполнимой миссией удерживать его за кухонным столом при помощи уговоров, посулов или на одной силе воли.

Сама я стою, склонившись к полу рядом с его стульчиком, и вытираю пятно кетчупа, возникшее в результате падения куска сосиски, выскользнувшей пару минут назад из его ручки. Я не могла себе этого представить, когда въезжала сюда, но пол в кухне – серый с разводами линолеум конца восьмидесятых – оказался в списке тех вещей, которые я более всего ценю в своей новой квартире. Планы по его замене давно вычеркнуты из списка. Бесконечное количество пятен от кусочков мясного фарша, каши, кетчупа и варенья, падающее на пол под стулом Ивана, легко убрать одним движением. И в этом аспекте нашей жизни функциональности отдается предпочтение перед формой.