Давай надеяться на лучшее

Сама я ничего особенного не планирую, но мы во всяком случае поедем на неделю на Готланд и еще на неделю на Эланд. В первую поездку – вместе с подругой, которая пригласила меня на дачу своих родителей. На Эланд мы едем вместе с бабушкой и тетей Ивана по материнской линии. Поездка на машине займет часов семь, и я уже сейчас думаю о ней с ужасом. В перерыве между этими поездками мы будем заниматься тем же, чем сейчас: переходить от одной площадки к другой, перекусывать, сидя на скамейке, навещать тех, кто готов нас принять, как-то убивать время. Желательно – с наименьшим количеством истерик, болезней и пауз, заставляющих задуматься и предаться переживаниям.

При желании можно сказать, что у нас выработался определенный еженедельный распорядок. Раз в неделю мы навещаем твоих родителей, которые сейчас проходят под названием «деда и баба». Еще один день в неделю ужинаем с моим братом и невесткой. Третий день проводим вечер у друзей, живущих поблизости, у которых дети в возрасте Ивана. В остальное время общаемся с другими детьми и их родителями где-нибудь в парке. До того момента, как Иван пойдет в садик, остались уже не месяцы – недели. Мне кажется невероятным, что всего лишь через пару месяцев он будет проводить свои дни в садике, а я – на работе. С нетерпением жду и боюсь этого изменения в нашей жизни.

Меня тревожит, что у меня не хватит сил ходить на работу, что мне там будет неинтересно, что я не узнаю своих коллег после всего, что произошло за последний год. Что без Ивана у меня душа все время будет не на месте и я не смогу хорошо работать, потому что беспрерывная тревога и тоска будут мешать мне что-то делать, когда его нет рядом. Еще больше я волнуюсь за Ивана. Боюсь, что ему не понравится в садике, что они не знают всех хитрых приемов, чтобы заставить его есть и спать. Абсурдно отдавать годовалого малыша в садик с указанием, что он ест только под «Телепузиков», а также пояснять, что он спит, только когда его катают в коляске, однако очень важно, чтобы он каждый день спал не меньше часа. Я не хочу привыкать к ощущению, когда я вынуждена отдавать плачущего ребенка – моего плачущего ребенка! – в руки другого взрослого. Меня тревожат все болезни, цветущие буйным цветом в обстановке садика, и я переживаю, что стану мамочкой, постоянно сидящей на больничном по ребенку. Более же всего я переживаю, что Иван не сможет привязаться к воспитательницам.

Однако я знаю: настала пора что-то менять. Такое существование доведет меня до ручки, если будет продолжаться дальше. От фрустрации и скуки я перестану быть любящей мамой. Скоро я уже буду не в состоянии придумывать бесконечные развлечения, пытаясь заполнить содержанием каждый час, когда сын не спит. Пока это работает только потому, что конец близок. Мне нужна передышка, нужен доступ к своему собственному миру, чтобы иметь возможность что-то отдавать в наших взаимоотношениях. Мне пора научиться находиться отдельно от Ивана, а ему пора узнать, что мир не рухнет, если я отлучусь.

Июль 2015

Я засыпаю и просыпаюсь под звуки лошадей, которые пасутся, фыркают, скачут рысью и галопом, ржут и бьют хвостами мух. Все это – под аккомпанемент нудного жужжания мух. Сотни мух, эландских мух, за нашим окном и около моих ушей в спальне. Лето идет к концу. Мы находимся в домике на восточном берегу Эланда, который сняли вместе с мачехой и сестрой, и я с утра до вечера занята тем, что раздражаюсь на них. Я стыжусь того, что раздражаюсь, и дни тянутся в смутной смеси разных чувств, где я то огрызаюсь, то ухожу, то начинаю любезничать, чтобы загладить свои приступы плохого настроения.