Давай не поженимся!

– Ну, во-первых, одно дело – пакостить здесь, на родине, и совсем другое – в законопослушной Англии. А во-вторых, Степану Петровичу было не до вас.

– И почему, любопытно?

– Альбина. – От одного звука этого имени Мартина буквально перекашивало, словно он только что лайм зажевал. – Мадемуазель Кругликова в ожидании свадьбы вовсе не целомудренно трепещет у окна, эта шлюха окончательно свихнулась. Отец еле отмазал чадушко от уголовной ответственности и теперь караулит ее днем и ночью в своем доме. До тех пор, пока молодая жена не переедет в дом мужа. – Карандаш, который Мартин вертел в руках, с хрустом сломался.

– Понятно.

– А теперь вопрос с дочерью временно улажен, и можно вплотную заняться проблемой. То есть вами.

– Вплотную – это как? – Я вдруг ощутила, как между лопатками крадется красный огонек лазерного прицела. – Киллера нанять?

– Ну что вы, Варя, – усмехнулась ледяная глыба, – Степан Петрович не так глуп. Вы же помните, прошлое покушение на Олега было обставлено как уличное ограбление. Ну а то, что господин Кругликов оказался в том же ночном клубе, что и гулена Ярцев, – не более чем совпадение. Так что и теперь не стоит ждать от него откровенно прямолинейных действий. Старый интриган готовит какую-нибудь правдоподобную пакость. И именно поэтому появление возле Олега новой подружки меня слегка напрягло.

– На счет этого можете не волноваться, брат мне рассказывал о знакомстве с Сашей. Он сам к ней подошел, так что здесь все в порядке.

– Вы уверены?

– А как иначе? Вот если бы девушка проявила инициативу, тогда – да, подозрительно.

– И где произошло знакомство? В книжном магазине? В библиотеке? – насмешливо приподнял бровь Мартин.

– Нет, на какой-то тусовке, организованной модным журналом.

– Понятно. – Боже мой, а сарказма сколько на физиономии! Так бы и треснула по лбу, чтобы пыль спеси во все стороны полетела! – Ох, Варя, ничего вы не смыслите в охоте светских львиц!

Ну да, куда уж нам, личинкам моли!

– Возможно, – сухо кивнула я, поднимаясь. – Я могу идти?

– Да, конечно. Я распоряжусь насчет машины.

– Спасибо, я сама доберусь.

– Нет уж, не в этот раз. Сама – это после удачного, надеюсь, завершения вашей миссии.

Мог бы тогда и лично проводить.

Не в этой жизни.

ГЛАВА 35

Домой я поехала все на той же «Тойоте Камри», служебно-разъездной машине господина Пименова, с водителем которой, молчаливым крепышом Андреем, мы с братом давно познакомились и даже подружились. Во всяком случае, Андрей никогда не отказывался заехать в магазин по пути, а потом помогал мне донести сумки до квартиры. Насколько мне было известно, семьи у этого рано поседевшего мужчины не было. Вернее, была когда-то – жена и двое славных дочурок, – но потом случился пожар… Андрей, в то время работавший дальнобойщиком, был в рейсе, и к моменту его возвращения родных уже похоронили.

Вот тогда он и поседел.

А потом запил. И, скорее всего, со временем превратился бы в опухшее маргинальное существо, не вызывающее ничего, кроме отвращения, если бы не случайная встреча с бывшим одноклассником, Толькой Кипиани. Тем самым Анатолием, помощником Пименова.

Я не знаю подробностей возвращения Андрея в нормальную жизнь, он не очень разговорчив, но Мартина мужик буквально боготворит.

Странный он, Мартин Пименов. Непонятный.

По пути домой мне надо было еще заехать в ближайший супермаркет, прикупить кое-каких мелочей в дорогу. Андрей, как обычно, вызвался меня сопровождать, он не любил ждать в машине.

Я отправила его за парой банок пива для Олега (братцу это завтра ох как понадобится, уж я-то знаю), а сама занялась выбором зубной пасты и щеток. Таскать в командировку домашние я не люблю, всегда покупаю новые.

Стеллаж со стоматологическими прибамбасами находился в малопосещаемом левом крыле супермаркета (по сравнению с продуктовыми отделами малопосещаемом), и это хорошо – не люблю толпу.

Я как раз принимала судьбоносное решение – взять «Аквафрэш» или «Колгейт», – когда за соседним стеллажом, доверху забитым стиральными порошками, послышались голоса.

Нет, голоса в супермаркете звучали отовсюду, все же вечер, люди с работы возвращаются, но эти – эти были совершенно иными. Дрожащий от слез, до смерти перепуганный женский и шипящий по-змеиному мужской:

– Тебе, сука, что было велено, а? – шипение буквально сочилось угрозой.

– Но мне… Я…

– Что «мне»? Что ты блеешь? Какого… ты до сих пор в Москве?!

– Но я ведь говорила Степану Петровичу – я еще не насобирала нужную на операцию сумму, мне нельзя домой!

– Да нас…ть Степану Петровичу на твои проблемы! Ты еще месяц назад должна была свалить в свою Хохляндию, и вдруг – нате вам! Захожу в магазин за сигаретами и вижу твою наглую морду!

– Но почему я должна уезжать, почему? Я нашла новую работу, няней, хозяевам не говорила, у кого служила раньше, платят мне хорошо…

– А ты не подумала, сучка драная, что твоя физиономия известна журналюгам? И если кто-то из них тебя узнает…

– И пусть! Я все равно ничего не знаю! А домой мне нельзя, у меня дочь… Ах!