Давай не поженимся!

Женщина словно захлебнулась словами. Ее что, ударили?! И куда смотрят магазинные секьюрити, интересно? Здесь повсюду видеокамеры натыканы! Или избиения женщин бравых парней не интересуют? Вот если бы женщина пачку печенья умыкнуть попыталась, тогда сюда вмиг прискакал бы батальон гусар в черной униформе.

А за стеллажом послышался еще один звук пощечины, и тихий плач, и еще более угрожающее шипение:

– Чтобы завтра же твоего духу в Москве не было! Иначе твоей калеке никакая операция уже не понадобится!

И покупателей вокруг вдруг совсем не стало, хотя пара человек только что ошивалась вокруг. Вот же гадство, а? Какая-то скотина у всех на глазах избивает женщину, и никому нет дела!

Я схватила с полки соседнего стеллажа первый попавшийся лак для волос и решительно направилась к месту скотства.

Которое и не думало прекращаться. Здоровенный бритый качок угрожающе навис над невысокой заплаканной женщиной, прижимающей ладонь к красной распухшей щеке.

– Ты все поняла, курва?

– Эй ты, кабан убогий! – окликнула я милягу, предусмотрительно сняв крышку с баллончика с лаком.

– Чего-о-о? – возмущенно хрюкнуло раскормленное парнокопытное, поворачиваясь. – Ты это мне?!

– Тебе, тебе, кому же еще. Тебя никто не учил, что поднимать руку на женщину – признак нетрадиционной сексуальной ориентации?

– Чего-о-о? – По-моему, он повторяется. – Ты че, из психушки сбежала? А ну, пошла вон отсюда, крыса облезлая, пока кости целы.

Один-один. Он – кабан, я – крыса.

– Я бы настоятельно рекомендовала именно вам покинуть это место во избежание дальнейших эксцессов.

Можно, я не буду воспроизводить очередное «чего» и последующий спич? Тем более что литературными в этом спиче были только предлоги и союзы.

Избитая женщина испуганно вжалась в угол между стеллажами, а детина, замахнувшись, двинулся на меня.

А ничего, действует! Лак для волос, направленный в глаза некорректного собеседника, действует более чем убедительно.

Громила совершенно неожиданно заверещал тонко и пронзительно, подтверждая тем самым данное мной определение. Он растирал руками глазоньки, визжал, матерился, обещал мне весьма затейливые сексуальные приключения, но дожидаться, пока он очухается, я не стала. Схватив за руку перепуганную незнакомку, я поволокла ее к выходу, но там нас уже ждали те самые бравые секьюрити:

– Женщина, а кто лак для волос оплачивать будет?

Пи-пец.

Правда, в кассу меня пропустили без очереди, и на том спасибо.

У выхода топтался взволнованный Андрей. Увидев рядом со мной заплаканную, с распухшей щекой женщину, он встревожился еще больше:

– Варя, что произошло?

– Да так, пришлось объяснить одному типу, что бить женщин – нехорошо.

– Вас кто-то избил? – побледнел Андрей.

– Не меня, ее. А вон, кстати, и наш герой, – кивнула я на свирепо оглядывающегося по сторонам красноглазого свина. – Идем отсюда.

– Еще чего! Я сейчас этому уроду…

– Андрей, этому уроду уже досталось, не стоит затевать драку и привлекать к себе внимание, иначе Мартину придется вытаскивать нас из милиции, а мне завтра улетать. Хотелось бы отдохнуть.

– Ладно, – нехотя кивнул водитель.

Мы вышли из супермаркета и направились к парковке. Послушно шедшая следом незнакомка вдруг остановилась и, робко улыбнувшись, произнесла:

– Спасибо вам большое. Теперь я пойду.

– И куда, интересно? – полюбопытствовала я. – Насколько я поняла из вашей милой беседы с тем дебилом, вам в Москве не рады? А значит, будут искать?

– Ой! – Глаза женщины вдруг налились слезами. – Степан Петрович ведь знает мой адрес в Житомире! И он сказал, что, если я поведу себя неправильно, он…

Она вдруг судорожно всхлипнула и начала медленно заваливаться набок. Андрей подхватил несчастную и вопросительно посмотрел на меня:

– Что делать будем? Может, «Скорую»?

– Не стоит. Отнеси ее в машину, на заднее сиденье, и едем ко мне. А я пока Мартину позвоню.

– Зачем?

– Ты, похоже, не обратил внимания на упомянутое женщиной имя – Степан Петрович. Может, это простое совпадение, но сейчас лучше перестраховаться.

Обморок незнакомки оказался довольно глубоким, мы успели доехать до моего дома, потом Андрей донес ее до квартиры, уложил на диван в гостиной, мы сняли с нее сапоги и пальто, потом приехал Мартин, я ему все рассказала, вскипела вода для чая, и только тогда женщина медленно открыла глаза.

Обвела нас всех взглядом, сначала мутным, ничего не соображающим, потом прояснившимся.

И когда прояснившийся взгляд дошел до Мартина, женщина вскрикнула и прижала ладошку ко рту:

– Мамочки! Теперь он меня точно убьет! И деток моих!

– Стоп-стоп, – поднял обе ладони Мартин. – Кто – он? Уж не господин Кругликов ли?

Незнакомка лишь молча кивнула, не отводя огромных, переполненных слезами карих глаз от лица Мартина.

– И вы знаете, кто я?

Снова кивок.

– Тогда давайте по порядку. И ничего не бойтесь, я сумею защитить вас и ваших детей, поверьте.

– Обещаете?

– Обещаю.

– Меня зовут Наташа. Я почти два года служила домработницей у Альбины Кругликовой…

– Два года?! – покачал головой Мартин. – Как же вы выдержали?