Давай поиграем

   Разум соглашался. А сердце? Впервые в жизни сердце старшого бунтовало против разума.

   - Мой архан, - тихий голос хариба заставил Армана вздрогнуть. - Вашему брату гораздо лучше...

   - Спасибо, Нар, - Арман вспомнил, как отшвырнул недавно хариба, как тот неловко упал, ударяясь спиной о дверь, и быстро добавил. - Я приказываю тебе сходить к целителю. И прости...

   - ...мой архан...

   - ...прости, я не должен был. Больше этого никогда не повторится. Даю слово.

   Ударить хариба... который предан ему душой и телом... Какой стыд.

   Было темно и прохладно. Игна попала голой лодыжкой в что-то колючее и зашипела от боли, осторожно выпутывая ногу из зарослей ежевики.

   - Пошли домой! - начал канючить братишка.

   - Какое домой! - закричала девушка, наскоро залечивая царапину. Учитель доволен не будет: мало того, что влипла в ежевичник, так еще и сил слишком много на исцеление потратила, а ведь завтра посвящение. - Впервые за много дней не было бури. Понимаешь? И вообще, не ты ли хотел посмотреть на кассийцев? Хотел...

   - Ну, хотел, - не унимался не по годам умный братишка. - Глупость хотел. Темно, еще шею сломаешь... а я перехода делать не умею.

   А она умеет? Вместо того, чтобы вывести их прямо к замку, попала в лес. Где замок она понятия не имеет, и как вернуться назад, сказать по правде, тоже не совсем...

   - Ишь ты какой! Не о сестре думаешь, а о переходе! Домой не попадешь, в теплую кроватку?

   - Тише!

   Игна, услышав то, что давно услышал более чувствительный братишка, застыла, осторожно толкая брата в сторону противоположную ежевичнику. Сразу вспомнились предупреждения старших: кассийцы на них не похожи. Они циничны и злы, способны на нечто, о чем воспитанной виссавийке знать не полагается...

   Игну всегда интересовало до жути, что это за "нечто", о чем, закатывая глаза, так любила распинаться долгими вечерами целительница-мать.

   - Они как хищники. Едят мясо других животных, но не это самое страшное - они "едят" друг друга. Наслаждаются чужими страданиями. Когда я подхожу к такому человеку, мне его не исцелять, мне его убить хочется. Их жертвы... они не лучше. С таким же удовольствием, как и их мучители, истязают слабейших. Для их женщин избавиться от ребенка - нормально. Их жрецы убивают детей, родившихся вне брака. Если такой ребенок даже выживет, то лучше ему не будет - его просто "сожрут". Я не понимаю жестокости этих людей. Не понимаю, как можно другим причинять боль и этим наслаждаться... Я не понимаю, как можно спать с мужчиной, его ненавидя.

   - Мама, а что значит "спать с мужчиной"? - перебила однажды словесный поток матери Игна.

   Мать как-то смутилась, потом на лице ее появилась странная улыбка, щеки порозовели, и она ответила гораздо мягче:

   - Сама узнаешь, детка, когда время придет. И с нужным человеком. Тогда и возблагодаришь богиню, что не родилась кассийкой.

   - Ты говоришь о любви?

   - Я говорю о любви.

   - А если она не ответная?

   - Тогда это не любовь. Тогда надо идти к целителю душ и попросить избавить себя от пагубной страсти.

   Игна заткнулась сразу. Она давно и безумно любила мужа соседки: улыбчивого Ларила. Ларил, казалось, отвечал ей взаимностью, но странная это была взаимность: в учебе помочь, подсказать заклинание, утешить словом ли, делом ли, но никогда не переступал он невидимой черты, за которую так хотелось переступить Игне...

   Она даже книжку в библиотеке нашла, с запрещенными заклинаниями. Даже переписала приворот на бумажку и всегда носила на груди, боясь, что кто-то найдет.

   А если найдут, то ей не поздоровится - "ограничивать чью-то свободу" категорически нельзя. Что если заклинание найдут, то Игну на годы запрут в храме, до тех пор, пока она "не осознает всю тяжесть своего проступка". Если она использует заклинание и ее поймают... то Игну могут лишить дара и выгнать с позором из Виссавии, а этого она не переживет. Но и жить без Ларила, без его мягкой улыбки, теплых глаз, Игна не могла...

   Потому и томилась сколько лун, не спала ночами, плакала в подушку, сомневалась, потому и решила поддаться на уговоры брата и пойти "посмотреть на кассийцев".

   Может, не так страшно оно, изгнание?

   Может, не такие уж кассийцы и звери, как рассказывает мать?

   - Боюсь, - прошептал за спиной брат, в одно мгновение став из "настоящего мужчины" хнычущим мальчиком.

   - Постарайся сойти с тропинки. Только тихо.

   Игна услышала, как зашуршали кусты. Как тихо всхлипнул брат, наверное, попав в проклятый ежевичник. И сама сделала шаг в темноту, почему-то зная, что не успеет, и даже желая не успеть.

   Если это виссавиец, то ей ничего не грозит, кроме долгого разговора с учителем. Если это кассиец... она очень хочет увидеть кассийца. Настоящего. Кого-то, кто никогда бы не осудил ее страсть к Ларилу.

   - Кто тут?

   Мужчина. Сердце Игны дрогнуло. Кассиец. Виссавиец бы и в темноте ее узнал...