Давай сыграем в любовь

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ох, Тимоша, — всплескивает руками молодая девушка, рыжая со смешными веснушками, — а мы тебя потеряли. Идем, там гости столько вкусностей навезли.

— А Машке будет? — спрашивает Тиша с такой надеждой, что я бы сама скормила кошке половину нашей провизии.

— И Машке, — смеется девушка, беря Тишу за руку, — и всем ее троглодитам. Идемте, — уже мне, — Клим Афанасьевич вас потерял.

Киваю. Мы возвращаемся в здание. Тиша бежит к столу. А милая девушка замирает со мной в дверях столовой. Я не хочу туда. Мне нужно побыть одной и подумать над тем, что со мной происходит. Наблюдаю, как Тиша тянется к булочке, но не достает, хмурится. Клим подхватывает его на руки, поднимает над столом. Тиша хохочет и мое сердце сходит с ума.

— Клим Афанасьевич его спас, — вырывает из мыслей голос воспитательницы, судя по всему. — Тимофея, — поясняет она. А я ловлю каждое ее слово, не сводя глаз с Клима, с рук кормящего довольного Тимофея. — Мамаша родила его дома и выбросила на помойку. Клим Афанасьевич его нашел и привез к нам. Мы хотели назвать его в честь крестного, так сказать. Но Клим Афанасьевич дал ему имя Тимофей. Сказал…

— В честь деда, — срывается с языка. И память нещадно лупит по затылку каменным кулаком…

Выдыхаю, растирая виски. Вынимаю из пучка шпильки, переплетаю в хвост. И снова смотрю на Клима.

Он ведет уверенно, выстукивая по рулю причудливый ритм. А я слушаю, и пальцы на бедре подхватывают его, а в голове рождается музыка и…танец…

…Их двое. Высокий мужчина кружит в воздухе девушку в белом. Ее тонкое платье промокло от дождя и второй кожей облепляет тонкую фигурку. Она улыбается, глядя в его глаза, а затем…встает на ноги и сводит его с ума. Белым мотыльком порхает около него, дразня своей красотой, своими изгибами. То приближается, то ускользает. Ее синие глаза горят задором, его черные — плавятся любовью.

Шаг назад, на короткий миг коснувшись его пальцев, ускользая из западни его рук. Пируэт, поднимая снопы брызг из — под босых ног. И вот она снова рядом, льнет к нему, скользит по нему, раскрываясь, словно цветок. Его руки крепки, они поймают, когда она взлетает. Дождь рождает музыку. Страсть — танец. И она падает в его объятия. Обхватывает руками и ногами и целует…

Я смотрю на этот спектакль для двоих сквозь пелену фантазии и складываю музыку в слова:

— You hold me in your hands, you won't let me fall[1]…

И чувствую на себе удивленный взгляд Клима.

— Знаешь эту песню?

— Наверное, слышала где-то, — а в голове назойливо играет гитара и смех…звонкий, что колокольчик. — Я… — осекаюсь. Боль прорезает виски, сдавливаю их ладонями. Выпадаю из реальности и не соображаю, как уже стою, прижатая к боку джипа, и дышу часто-часто, впуская в легкие летний воздух с ноткой вишни.

Горячие пальцы ложатся на виски, осторожно нажимают, поглаживают вкруговую, разливая под кожей приятное тепло. Благодарно улыбаюсь, когда боль медленно откатывается, а я млею под его прикосновениями. И желание тугим узлом скручивает живот.