Давид Седьмой

Шестьдесят лет спустя Бронштейн мог часами рассказывать о войне, ватниках, кирзовых сапогах, тяжелой работе, голоде, холоде. Он жил в конторе строительного треста, спал на столе, питался всухомятку, недосыпал. Последнее, правда, было объяснимо: по ночам Дэвик корпел, разбирая партии старых мастеров и анализировал варианты королевского гамбита, записывая их мелким почерком на рваных обоях и обрывках картона.

Весной 1944 года он принял участие в своем первом первенстве СССР. Когда из Сталинграда Дэвик приехал в Москву, на нем был выцветший хебешный костюм когда-то зеленого цвета, и едва ли не каждый день председатель Спорткомитета грозил, что не пустит Бронштейна на сцену: неудобно перед публикой.

Его угрозы не достигали цели: у Дэвика просто не было другой одежды. В выходной день он решил отправиться в Большой театр. Когда в ватнике и кирзовых сапогах он появился перед билетершей, его не пустили даже на порог. И этот шрамик остался на поверхности такого ранимого эго.

Хотя двадцатилетний Бронштейн и занял в турнире одно из последних мест, он обратил на себя внимание стилем игры и победой над самим Ботвинником. В следующем чемпионате страны Дэвик занимает третье место – оглушительный успех! Производил впечатление не только результат, но и стиль его побед: Бронштейн играл динамично и агрессивно, не боясь применять острые дебюты, в том числе любимый королевский гамбит.

* * *

Несмотря на выдающийся талант Бронштейна, его звезда могла и не взойти, если бы он к тому времени не приобрел могущественного покровителя: Борис Самойлович Вайнштейн, полковник НКВД, возглавлял всесоюзную шахматную секцию.

Присутствие «сильной руки» наверху не такое уж нераспространенное явление, особенно при тоталитарных режимах. Это относится, конечно, не только к шахматам, но и к другим видам спорта или искусства, в зависимости от увлечений патрона.

Главой и покровителем советских шахматистов был комиссар юстиции Николай Крыленко, любитель шахмат и альпинизма.

В Германии Третьего рейха такой фигурой был гаулейтер Польши Ганс Франк, обожавший музыку и шахматы и помогавший во время войны многим шахматистам, в том числе Фрицу Земишу, Ефиму Боголюбову и Александру Алехину.

Когда председатель всесоюзной шахматной секции, заместитель начальника Главного управления оборонительного строительства Наркомата обороны СССР Борис Вайнштейн оказался по служебным обязанностям в Сталинграде, он увидел абсолютно неприспособленного, полуголодного, раздетого молодого человека, бредившего шахматами. Распознав грандиозный талант Дэвика, Вайнштейн добился перевода Бронштейна в Москву и стал его покровителем и защитником.

Хотя сам Вайнштейн, вспоминая то время, скромно замечал: «Не так уж много я для него и делал. Разве что, используя служебное положение, подкармливал, когда была карточная система», – это была лишь малая толика того, чем был обязан своему покровителю Давид Бронштейн. Вайнштейн не только помогал Дэвику материально, но и вел того по жизни.

Это было время, когда выезды за границу зависели от абсолютной чистоты анкетных данных. Англия, Швеция, Финляндия, Чехословакия, Югославия, Венгрия, США. Что означает перечень этих стран, в которых побывал в послевоенные годы имеющий родственников заграницей беспартийный еврей Давид Бронштейн, да еще при наличии отца, получившего срок как «враг народа», может понять только человек, живший тогда в Советском Союзе.

Сколько собеседований и проверок на самых различных уровнях, сколько многостраничных анкет с въедливыми, невероятными вопросами заполнил Давид Бронштейн. Сколько инструктажей, наставлений, идеологических накачек в райкомах, горкомах, в «Динамо», в Спорткомитете выслушал он! Иногда последней инстанцией, разрешающей заграничную поездку, был ЦК на Старой площади, порой на документах подпись ставил сам Сталин. Такая поездка приравнивалась к выполнению важнейшего задания Родины, представлять которую было само по себе великой честью, и от посланца отчизны ждали только одного – победы!

Крайне маловероятно, чтобы без такого высокого патрона Бронштейну открыли бы выезд за границу, тем более, в капиталистические страны. Не исключаю: после проверок и собеседований на всех уровнях последней инстанцией был Борис Самойлович Вайнштейн, головой отвечавший за молодого гроссмейстера.

«Люблю этого человека, – признавался много лет спустя Вайнштейн в статье, посвященной его юбилею, – но разве любовь – не высшая мера объективности?»

Увы, самая низшая. Потому она и любовь, закрывающая глаза на многие качества человека, незаметные для любящего. Вайнштейн был старше Бронштейна на семнадцать лет, но отношения между ними походили на отношения отца и сына. Дэвик привык спрашивать совета своего наставника в большом и малом и перенял у него многие манеры и привычки.