…давным-давно, кажется, в прошлую пятницу…

Последняя глава нашего, уже открытого, конфликта завершилась текстом Янека об отношении поляков и Польши к мигрантам с Ближнего Востока. Написанный для Project Syndicate, организации, занимающейся продажей текстов выдающихся публицистов и исследователей в разных областях нескольким сотням газет по всему миру, он вызвал в Польше скандал. Прочитав его, я, погорячившись, позволил себе несколько резких эпитетов, в результате правые публицисты с наслаждением твердили, что вот даже Смоляр (то есть «даже этот еврей Смоляр») называет текст совершенно безответственным и антипольским. Да, я считал эту статью безответственной, поскольку трудно всерьез воспринимать идею, будто сегодняшнее отношение поляков и других народов этого региона к мигрантам является результатом непроработанного наследия польского антисемитизма и поведения во время Холокоста. Достаточно присмотреться к не слишком доброжелательному отношению к иммигрантам в большинстве стран Западной Европы или США. Если же говорить о нашем регионе: Болгария, которая вела себя образцово по отношению к евреям во время войны, по отношению к нынешним мигрантам поступает подобно другим государствам в регионе; Австрия же, которая так и не проработала окончательно проблему своей ответственности за Холокост, относительно эмигрантов заняла позицию образцово-нравственную, как и соседняя Германия, на которую повлияли память о войне и чувство ответственности за гибель евреев. Впрочем, во время дискуссии в редакции «Политической критики», посвященной вопросу, почему Америка, несмотря на традиции, ничего не предпринимает в связи с исходом беженцев, Янек самоуверенно заявил, что Америка наверняка еще покажет, что она достойна своих традиций. Что ж, мы все это увидели… Пришел Трамп, и теперь не только речи нет о том, чтобы принимать людей с Ближнего Востока — он пытается вести радикальную политику изгнания мигрантов из Латинской Америки. Иными словами, источник страха и неприязни к мигрантам у жителей Центральной Европы следует искать в другом месте, а не в отсутствии проработки их опыта в период Холокоста. У меня есть в этой связи ряд гипотез, но здесь не место их развивать. Впрочем, теперь Янек уже не ссылается на Америку, когда его спрашивают о нашумевшей статье. Теперь он твердит, что во время войны поляки убили больше евреев, чем немцев. Высказывая это шокирующее мнение, он не упоминает о польской армии за пределами Польши. Ему не хватает сравнительной перспективы. Ведь о том же можно говорить (этот тезис я использовал в дискуссии с Янеком) применительно к другим странам, например Франции, где большинство евреев уцелело именно благодаря французам. Я не хочу недооценивать число жертв среди евреев, за которые непосредственно или опосредованно несут ответственность поляки. То, что становится известно из многочисленных публикаций, вызывает ужас. Но я говорю о фундаментальности аргументов и выдвигаемых тезисов (в данном случае по проблеме мигрантов) и прежде всего о социальных последствиях высказываемых Гроссом идей. Их радикализм и слабая фактографическая основа ведут к тому, что многие поляки, вместо того чтобы открыться, напротив, замыкаются в том, что касается осознания драматических проблем военного времени и отношения к евреям в целом. Гросс не подрывает, а, напротив, подкрепляет официальную пропаганду.

Рассказ о Янеке я, в сущности, начал с конца. А ведь мы знакомы более пятидесяти лет. Мы познакомились перед самыми его выпускными экзаменами. Я уже был ассистентом на экономическом факультете и заместителем председателя Союза социалистической молодежи Варшавского университета. Он, наверное, этого не помнит, но «Политика» тогда опубликовала статью о молодежи, сдающей выпускные экзамены, и в одном фрагменте с восхищением и теплой иронией описывался Янек. Я запомнил этот текст, так как мы только что познакомились.

Мое знакомство с компанией Янека началось с визита Адама Михника, безусловно наиболее яркой личности в этой группе. Адам, лидер Клуба искателей противоречий, пришел в университетское отделение Союза социалистической молодежи с просьбой поддержать их — он искал место для встреч членов клуба. Такой веселый, блестящий и самоуверенный молодой человек. Снисходительно похлопал меня по плечу и заявил: «Только не думай, что запишешь меня в свою организацию». Мы быстро подружились, и я познакомился с его друзьями, членами клуба. Хорошо помню разговор с Адамом и Янеком об антисемитских настроениях, нараставших тогда в ПОРП. Они надо мной смеялись. В их реакции чувствовалась разница поколений и разница среды. Мой отец был «профессиональным евреем» — председателем Общественно-культурного общества евреев в Польше, поэтому то, что мои младшие товарищи и большая часть варшавской интеллигенции поняли лишь в 1968 году, я вынес из дома. Семья Янека не имела с еврейским миром ничего общего. Он, впрочем, на фоне своих товарищей отличался некоторой изысканностью манер — благодаря матери отлично владел французским, был человеком Запада.