Давший клятву

А тут, внизу, все было таким… умеренным, и Расколотые равнины оказались хуже всего. В Йа-Кеведе он бы увидел покрытые лозами долины. В Алеткаре — поля зерновых и повсюду камнепочки, как пузырьки в бурлящем котле. И вот тебе Расколотые равнины. Бесконечные пустые плато, на которых почти ничего не растет. Странное дело — он их полюбил.

Лунамор, тихонько напевая, мешал рагу, держа ложку обеими руками, следя за тем, чтобы у дна не подгорело. Когда дым не шел в лицо — будь проклят этот густой ветер, в котором слишком много воздуха, чтобы люди вели себя прилично, — он ощущал запах Расколотых равнин. Запах… простора. Запах высокого неба и обожженного солнцем камня, приправленный ноткой жизни, скрывшейся в ущельях. Это как толика специй. Влажная, живая, полная смешанных ароматов растений и гнили.

В тех ущельях Лунамор нашел себя после того, как долгое время блуждал впотьмах. Новая жизнь, новая цель.

И рагу.

Лунамор попробовал рагу — взяв чистую ложку, конечно же, он ведь не какой-нибудь варвар вроде некоторых поваров-низинников. Длиннокорень еще не готов — мясо рано добавлять. Настоящее мясо, из пальцекрабов, которых он чистил всю ночь. Его нельзя было готовить слишком долго, иначе оно становилось как резина.

Остальные члены Четвертого моста на плато слушали Каладина. Лунамор встал спиной к Нараку, городу в центре Расколотых равнин. Поблизости на одном из плато что-то сверкнуло — Ренарин Холин запустил Клятвенные врата. Лунамор пытался не отвлекаться. Он смотрел на запад. Туда, где располагались старые военные лагеря.

«Ждать уже не долго, — подумал он. — Но не стоит на этом задерживаться. А в рагу надо добавить больше давленого лимма».

— Я многих из вас обучал в ущельях, — заявил Каладин.

В Четвертый мост вошли несколько мостовиков из других отрядов, и даже солдаты, которых рекомендовал Далинар. Удивляла группа из пяти разведчиц, но кто такой Лунамор, чтобы судить?

— Я мог бы обучать вас владению копьем, потому что когда-то сам этому учился, — продолжил Каладин, — но то, чем мы попытаемся заняться сегодня, иное дело. Я и сам с трудом понимаю, как могу пользоваться буресветом. Нам придется вместе двигаться вперед, падая и поднимаясь.

— Ганчо, все в порядке, — заявил Лопен. — Ну разве это сложно — научиться летать? Небесные угри постоянно летают, а они уродливые и тупые. Большинство мостовиков обладают только одним из этих качеств.

Каладин остановился рядом с Лопеном. Капитан сегодня был в хорошем настроении, и Лунамор считал это своей заслугой. Он ведь как-никак приготовил Каладину завтрак.

— Первый шаг — произнести Идеал. Подозреваю, кое-кто из вас это уже сделал. Но что касается остальных, то, если вы хотите быть учениками ветробегунов, вам придется дать такую клятву.

Они начали выкрикивать нужные слова. Их теперь знали все. Лунамор произнес Идеал шепотом: «Жизнь прежде смерти. Сила прежде слабости. Путь прежде цели».

Каладин протянул Лопену кошель, полный самосветов:

— Настоящее испытание и обоснование ваших притязаний на членство в ордене заключается в том, чтобы научиться втягивать буресвет. Кое-кто из вас уже это умеет…

Лопен тотчас же начал светиться.

— …и они помогут учиться остальным. Лопен, бери первый, второй и третий отряды. Сигзил, у тебя четвертый, пятый и шестой. Пит, не думай, что я не видел, как ты светишься. Ты бери остальных мостовиков, а ты, Тефт, — разведчиц и… — Каладин огляделся по сторонам. — А где Тефт?

Он только сейчас заметил? Лунамор любил капитана, но тот порой бывал рассеянным. Видать, дурел от воздуха.

— Сэр, Тефт не вернулся в казармы прошлой ночью, — доложил Лейтен, чувствуя неловкость.

— Ладно. Я помогу разведчицам. Лопен, Сигзил, Пит, объясните своим отрядам, как втягивать буресвет. Я хочу, чтобы еще до конца дня каждый на этом плато светился так, словно проглотил фонарь.

Они разделились, явно горя нетерпением. Из камня вырвались прозрачные красные «знамена» и заполоскались на невидимом ветру, одним концом соединенные с землей. Спрены предвкушения. Лунамор удостоил их уважительным жестом: коснулся рукой плеча, а потом — лба. Это хоть и малые, но боги. Он видел за «знаменами» их истинную форму — едва заметные очертания куда более крупных существ.

Лунамор поручил помешивание Даббиду. Молодой мостовик молчал с того дня, когда Лунамор помог Каладину вытащить его с поля боя. Но мешать варево мог, а еще — носить мехи с водой. Он стал для команды чем-то вроде символа, поскольку именно его Каладин спас первым. Когда мостовики проходили мимо Даббида, они на свой лад отдавали ему честь.

Уйо был сегодня на кухонном дежурстве вместе с Лунамором, что вошло у него в обыкновение. Уйо сам просил назначить его в дежурство на кухню — остальные старались этого избегать. Приземистый, мускулистый гердазиец негромко напевал себе под нос, помешивая шики — коричневатый рогоедский напиток, — который Лунамор оставил охлаждаться на всю ночь в бидонах на плато рядом с Уритиру.

К удивлению Лунамора, Уйо взял горстку лазбо из горшочка и высыпал в жидкость.