Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды

Не сумел Шепель Неустроя удержать. И сам дома не остался, пошёл. И всё время молился — Перуну, Велесу и Христу, чтоб не привели биться против прежних товарищей своих.

Пока не привели.

А всего у Глеба Святославича таких степных удальцов с Дона да с Кубани было пять сотен.

Гикая и свистя, степная конница хлынула впереймы размеренно идущим полоцким пешцам, крутя мечами и копьями, кто-то уже и аркан над головой раскручивал. Скакали россыпью, оставляя друг другу свободу действия — от одного всадника до другого — сажени три. Только так и можно было сейчас коннице идти в бой, на усыпанном-то валунами поле.

Подскакали, сыпанули стрелами, царапнули край пешей стенки мечами, копьями и арканами. Но полочане не смутились, не попятились — полоцкий строй вмиг съёжился, укрылся за щитами, ощетинился стальным ежом боевых и зверовых рогатин, из-за которых густо сыпались стрелы и короткие самострельные болты. Шепель едва успел отвернуть коня перед самыми рожнами полоцких копий, вырвался, хотя не меньше сотни донских и кубанских "козар" налетело на копья.

Над полем встал тяжёлый, стонущий визг погибающих коней. "Козары" отхлынули назад, рассыпались по полю, уходя от стрел.

Но князь Глеб Святославич рвался в бой — княжья дружина описала по полю круг, снова сбив "козар" в плотную кучу, и дружинный старшой Жлоба, проорал, воздев к небу меч:

— Не посрамим чести дедов-прадедов наших!

Какая там честь дедов-прадедов?!

Но "козары" послушали вновь. Опять хлынули навстречь полочанам.

Ударили крепче.

Метнулось навстречь заснеженное поле, мелькнули, пропадая сзади корявые валуны — и вот он снова, строй полочан!

Взметнулась смертоносная сталь.

— Не пора ли, отче?! — нетерпеливо спросил, горяча коня, княжич Брячислав.

Лёгкая конница великого князя, сыпя стрелами и сулицами, прихлынула к медленно ползущей стене полоцкой пешей рати, отхлынула, рассыпалась по полю, снова собралась воедино, опять покатилась навстречь пехоте. На сей раз увязла основательно. Всеслав привычным взглядом выделил среди всадников золочёный шелом под алым стягом. Никак кто-то из князей?

Привычный взгляд различил на стяге знамено.

— Глеб Святославич. Тьмутороканцы.

Всеслав усмехнулся — всех собрали на него Ярославичи, всё гнездо Ярославле, только что Ростиславичей малолетних не хватает.

— Отче! — снова окликнул княжич уже с обидой.

— Да. Брячиславе, пора! — кивнул князь. Оборотился к сыну, весело оглядел его с головы до ног. — Гляди у меня…

— …воеводу Бреня слушай, — закончил княжич за отца так же весело. — Буду слушать, отче!

— Если сейчас совладаешь с ворогами — в следующий раз и одного повоевать пущу, — посулил князь. — Ну, Перун да Велес тебе в помощь!

Со свистом и гиканьем сорвалась конная Брячиславля дружина. Княжич мчался в голове, прикрываемый с обеих сторон двумя кметями.

— Левее, Брячиславе! — проорал гридень Несмеян сквозь дробный топот копыт и лязг железа. — Левее возьми!

Княжич потянул повод, забирая чуть влево, за ним следом покатилась влево и вся его двухсотенная дружина, на скаку раздаваясь вширь.

Сшиблись, лязгая сталью. Княжич Брячислав и сам впервой (на Шелони в прошлом году не дали!) окровавил клинок, свалив длинноусого тёмно-русого молодца. Тот даже и меча вздеть не успел — Брячиславля дружина ударила сбоку.

Конница должна удар встречать ударом, иначе победы не видать! Глеб Святославич времени на то не получил и рать свою поворотить ему было не успеть.

Сквозь гром и звон рядом вдруг очутились чужие кмети, воздух наполнился мельканьем клинков, пением стали.

— Уходи, княже! — гаркнул Жлоба, отбиваясь от двоих жилистых полочан.

Ну уж нет! Достанет и того, что в запрошлом годе он как заяц два раза бегал от Ростислава из Тьмуторокани! Без боя, без сопротивления!

Вынесло на Глеба Святославича мальчишку совсем — лет шестнадцати, не больше, а в золочёном княжьем шеломе и алом плаще, совсем как и у него, Глеба. Неуж княжич полоцкий?

Меч Глеба метнулся к мальчишечьему лицу, которое едва только успело исказиться страхом за длинной, защищающей переносье стрелкой. Но тут же на него с боков навалились полоцкие кмети, на них — тьмутороканские, возникла кровавая, лязгающая железом свалка, князей друг от друга оттеснили.

"И правильно", — думал Глеб после, уже вырвавшись из боя. Не дело русским князьям, — родичам! — убивать друг друга. Тем более — собственными руками. Запал прошёл, и злоба остыла.

Дружина Брячислава пронеслась перед всем строем полоцкой пехоты и втекла в мельтешащий строй конницы на левом крыле. Княжич попал в медвежьи объятья воеводы Бреня.

— Ну, Брячиславе Всеславич! — прогудел отцов пестун, гулко хлопая княжича латными рукавицами по окольчуженной спине. — Молодцом!

— Храбро бился княжич, — подтвердил из-за спины гридень Несмеян. — Против самого Глеба Святославича устоял.

О том, что для спасения княжича от тьмутороканского княжьего меча ему самому пришлось срубить двоих "козар", которых он признал по конским хвостам на кожаных шеломах, Несмеян умолчал — ни к чему.