Death Stranding. Часть 2.

Ему приходилось воспитывать меня, рожденного его умершей сестрой, поэтому он по-своему выполнял этот долг и выражал любовь через побои и тычки. Со временем это утратило первоначальный смысл и превратилось в повседневный ритуал. Он бил меня, предупреждая, чтобы я не выходил наружу, и таким образом проявлял свою заботу. Я понял, что умру, если все будет продолжаться так. Даже если тело и будет двигаться, то моя душа точно погибнет.

Я придумал план побега из убежища, втайне от отца занимался подготовкой. Однако мой план был раскрыт. Отец, рыдая и крича, набросился на меня, перевернул шкаф и полки. Вся комната была в страшном беспорядке.

– Ты не понимаешь. – Он повалил меня и прижал к полу.

Взгляд затуманивался, я не мог дышать. Он сдавил мне шею.

Я отчаянно пытался сопротивляться: схватил нож, валявшийся на полу, и воткнул ему в шею. Его хватка ослабла, он накренился вбок и упал. Я снова видел перед собой потолок сумрачного убежища.

Я не смог сразу осознать, что натворил, и одну ночь провел в убежище вместе с трупом отца, но его нужно было утилизировать. Когда отец поведал про мир за пределами убежища, он также подробно рассказал про некроз и Тварей. Если оставить его тело, он превратиться в Тварь и, соприкоснувшись со мной, устроит выплеск пустоты.

От трупа начал исходить неприятный запах. Для кремации не было подходящего места, поэтому единственное, что мне пришло в голову, – оставить его где-нибудь подальше.

Я вытащил труп наружу и впервые соприкоснулся с внешним миром. Голые шершавые валуны и низкие травянистые заросли создавали на поверхности земли пестрый узор. Пики гор, видневшиеся вдалеке, скрывали хиральное облако.

От увиденного впервые пейзажа у меня закружилась голова, но нужно было отнести труп подальше от убежища. Пока я нес труп, бесчисленные частицы обволокли его дымкой. Начался некроз, и медлить уже было нельзя. Я решил оставить труп и бежать. В тот момент у меня возникло видение – мои руки, державшие труп, исчезли, как туман. Одновременно я почувствовал присутствие Твари, пришедшей с того света за трупом отца. Некоторое время эта способность сохранялась, и с ее помощью я смог в одиночку работать курьером.

Я понял, что трупы в стадии некроза давали мне силу. Когда способность ослабевала, я начал тайком убивать людей. Благодаря этому и смог выживать в одиночку.

Ее Берег

Хиггс поднял голову, ища Фрэджайл, но ее нигде не было. Он остался один. Золотая маска, кипу Амелии, ББ – все это теперь не принадлежало ему. Все пропало, у него больше ничего не было. Не было и его силы, которая должна был привести человечество к вымиранию.

«Я думал, что все происходит по моей воле, но это было глупое заблуждение. Все оказалось просто обманом. Сейчас я это понимаю. Я теперь один на безлюдном Берегу. Нет никого, кто услышал бы мое бормотание. Я – Хиггс, божественная частица. Я – одинокое, ни с кем не связанное существо. Вот кто я на самом деле».

Питер Инглерт, оставшийся один, продолжал повторять эту исповедь, которая не закончится никогда.

Лаборатория Хартмэна

Слышался похоронный марш. Скоро он вернется в свое физическое тело. На Берегу течение времени практически отсутствует, но временнˆое ограничение все равно есть. Ходом времени считается не хронологическая смена событий, а смена фаз. Каждое событие не исчезает навсегда, смываемое временем, а остается как часть своей фазы. Эти фазы и называют прошлым. Будущее является неопределенным, а человечество, находящееся в заложниках у времени, воспринимает только один вариант развития событий из мириад возможных.

Пока тело Хартмэна не освободилось от законов этого мира, он не сможет бесконечно вести поиски на Берегу. Выбор музыки – марша, с которым хоронят мертвых, – в качестве сигнала о возвращении в этот мир и пробуждении тела был его небольшим протестом.

Вроде это должна быть та же мелодия, что и всегда, но что-то изменилось. Что-то резало слух. Звуки накладывались, и это можно было понять, только внимательно прислушавшись. Та же мелодия играла с небольшим отставанием. Похоже на картинки с двойственным изображением. Когда одна мелодия захватывает слух, то распознаешь только ее, но если отвлечься, то начинаешь слышать другой мотив.

Осознание этого внезапно преобразило все вокруг Хартмэна. Изображение окружающего мира, которое он считал потоком визуальной информации, теперь представляло собой множество слоев, наложенных друг на друга с небольшим смещением. Такое с ним было впервые.

Логика подсказывала, что бесконечно накладывающиеся одна на другую фазы бытия просто остаются незамеченными. «Неужели мои способности усилились?» – от этой мысли он почувствовал легкое возбуждение. Отведенное ему время подходило к концу, он провел взглядом по Берегу – перед ним расстилался пейзаж, отличный от того, что он видел ранее. По бесконечно тянущемуся побережью шло множество людей, и все они существовали в своих фазах, которые не были синхронизированы.