Дебаты о мирах. Спорные нарративы глобальной современности и мирового порядка

В то же время возникли и другие нарративы глобального. Эта новая сцена - подъем незападных цивилизационных нарративов. Эта эволюция наблюдается в нескольких главах данного тома, в частности, в обсуждении современного Китая и Индии. Использование цивилизационного репертуара, однако, не является беспрецедентным. Фактически, понятие цивилизации, определяемое Западом, вдохновляло многие пан-националистические движения конца девятнадцатого века, в частности, паназианизм, а также панисламизм, о которых Джемиль Айдин рассказывает в главе 3 данного тома. Сегодня растущее утверждение цивилизационных нарративов на международной арене идет в ногу с новыми геополитическими соображениями, хотя и не в русле теории "столкновения цивилизаций". Стремление собрать воедино бывший Советский Союз с 1990-х годов постепенно породило отчетливый нарратив цивилизационного величия, который Владимир Путин и его окружение разыгрывали вместе с последовательными вторжениями в соседние с Россией страны. До 2022 года правительства западного мира с заметной сдержанностью реагировали на претензии новых цивилизационных держав на территориальное влияние и последующие инициативы: Вторжение России в Крым, захват Индией Кашмира, наращивание Китаем военной мощи на островах Южно-Китайского моря и укрепление Гонконга вызывали в лучшем случае негативные комментарии или ограниченные экономические санкции. По оценкам самой передовой западной разведки, Украина будет захвачена в считанные дни в феврале 2022 года без особой реакции в мире. Однако украинское сопротивление было немедленно и горячо выражено всеми возможными способами, включая квази-перформанс (украинские мирные жители бросали самодельные бутылки с зажигательной смесью в тяжелые российские танки), и на этот раз геополитические последствия цивилизационного проекта России привлекли внимание более широкого международного общественного мнения, а также западных правительств и их союзников. Возможность китайского вторжения на Тайвань превратилась из гипотезы, которую обычно отвергают как неправдоподобную, в сценарий, внимательно изучаемый большим оборонным сообществом. Изменение восприятия также свидетельствует о более глубоком осознании далеко идущего программного измерения некоторых современных цивилизационных нарративов.

Однако цивилизационные нарративы по определению не являются потенциально воинственными и даже не националистическими по своей сути. Во второй половине XIX века современные реформаторы из Японии, Кореи и Китая нашли в понятии паназиатскости ресурсы для создания новых национальных нарративов и общего дискурса о региональной идентичности и солидарности, который в итоге пережил Тихоокеанскую войну и был частично переработан во время Бандунгской конференции 1955 года. В главе 7 Итти Абрахам обсуждает длительную траекторию индийского нарратива, которая включала основные сдвиги из космополитического пространства. Рабиндраната Тагора до этнизированного "государства-цивилизации", выдвинутого Нарендрой Моди. Ранний панисламизм, как напоминает нам Джеми Айдин, на практике был платформой претензий и требований по улучшению прав мусульман в европейских империях, что смягчило бы понятие белого/христианского превосходства и утвердило бы равенство существующих мусульманских государств в международном праве. В то время Европа имела свой собственный цивилизационный дискурс, заключенный в иерархическом понятии "стандарт цивилизации", который делил мир на тех, кто присоединился к всеохватывающей современности (от пароходов и железных дорог до морских купаний и одежды западного стиля), и тех, кто этого не сделал. В этом смысле существует правдоподобная генеалогия, которая связывает старые незападные цивилизационные нарративы с самыми последними, следуя за нитью столкновений с западным миром, которые в конечном итоге привели, хотя и не единообразно и не систематически, к выражению антизападничества. Они породили тропы унижения, некоторые из них долговременные и проработанные, как, например, в китайском нарративе "века унижения", некоторые более размытые, но, тем не менее, эффективные, как в российском цивилизационном нарративе.