Дебаты о мирах. Спорные нарративы глобальной современности и мирового порядка

Хотя немногие ведущие политики поддерживали институционально радикальные планы (ре)объединения, многие воспевали расовое единство и превосходство. Теодор Рузвельт, например, стремился укрепить отношения между двумя основными ветвями самой "цивилизованной" расы на земле. "Необходимо всегда помнить, - писал он в книге "Морская война 1812 года", - что американцы и англичане - это две в значительной степени схожие ветви великой английской расы, которая как до, так и после своего отделения ассимилировала и сделала англичанами многие другие народы". Его многотомная книга "Завоевание Запада", впервые опубликованная в 1889 году, открывалась знаменитой главой "Распространение англоговорящих народов", в которой прослеживалась историческая преемственность между британцами и американцами и возвещалась их эпохальная роль. "За последние три столетия, - хвастался он, - распространение англоязычных народов по пустырям мира стало не только самой яркой чертой мировой истории, но и самым масштабным по своим последствиям и значению событием из всех прочих". Образовав единую расу, они теперь держали "в своих руках судьбу грядущих лет". На протяжении всего своего президентства он стремился к более тесным отношениям с Британской империей. В Великобритании Джозеф Чемберлен и Артур Бальфур (а позднее Черчилль) были тесно связаны с идеями англо-американского единства, хотя, как и Рузвельт, они воздерживались от формальной политической интеграции. "Англосаксонскому народу, - провозгласил Чемберлен в Торонто в 1887 году, - непогрешимо суждено стать доминирующей силой в будущей истории и цивилизации мира", а американцы и британцы "все одной расы и крови". Бальфур тоже воспевал славу расового единства, не принимая на себя обязательств по политической интеграции. "Я никто, если не апостол англоязычного мира". Многие сторонники союза считали смелые институциональные решения либо нереальными (даже если они были желательны), либо препятствующими аутентичному расовому союзу. Чарльз Дилк, видный либеральный политик, не видел в Соединенных Штатах достаточной поддержки для "поразительного" отхода от своей традиции изоляционизма, но он повторил аргумент, который он первоначально выдвинул в Великой Британии, что страны образуют "две главные части нашей расы". "Совместные действия будут... становиться все более вероятными, - заключил он, - но о постоянном союзе пока не может быть и речи".

В основе англо-американского видения лежал новый набор аргументов, которые разрушали изоморфную связь между государством, гражданином и политической принадлежностью. Сторонники расового единства часто отделяли государство от гражданства и патриотизма. Гражданство было переосмыслено как политическая ин-ституция, основанная, в конечном счете, на расовой принадлежности, а не на принадлежности к государству. Диси предложил наиболее сложную разработку идеи общего гражданства, выступая в 1897 году за "распространение общих гражданских и политических прав на весь англоязычный народ". Отвергая идею трансатлантической (или имперской) федерации, он настаивал на том, что "взаимного" гражданства будет достаточно для обеспечения постоянного единства. По его словам, эта идея была просто возвращением к прежнему состоянию, поскольку такая связь существовала до того, как англосаксонские народы были разорваны на части Войной за независимость. Патриотизм, тем временем, также был реконфигурирован как форма верности, обязанной, в первую очередь, расе. Аргументы о "расовом патриотизме" - термин, обычно ассоциирующийся с Бальфуром, - получили широкое распространение. Они подразумевали, что люди были вовлечены в концентрический круг принадлежности и аффектов, внешним (и самым важным) кольцом которого была раса.

Эндрю Карнеги, промышленник шотландского происхождения, неоднократно выступал за расовое слияние и "воссоединение" Великобритании и Америки. Карнеги отвергал идею англо-американского союза как неспособную понять гораздо более важные вопросы, стоящие на кону. "Боевые союзы формируются и распадаются в зависимости от вопросов, которые возникают время от времени. Патриотизм расы лежит глубже и не нарушается волнами на поверхности". "Я верю", - заявил он, - "что будущее обязательно увидит воссоединение разделенных частей и снова общее гражданство". Этот объединенный "Британо-американский союз" будет представлять собой "воссоединенное государство". Однако это видение было непримиримо с имперской федерацией: британцы должны были сначала предоставить независимость своим колониям-поселенцам, которые затем могли бы присоединиться к союзу в качестве равноправных членов. Хотя его возмущала Южноафриканская война и экс-берантный империализм американской администрации, он никогда не терял веры в преобразующий потенциал англосаксонской расы.