Дебаты о мирах. Спорные нарративы глобальной современности и мирового порядка

Дебаты о Великой Британии породили сотни предложений, различающихся по амбициям, деталям и обоснованию. Обсуждались три общие институциональные модели. Наименее амбициозной была "внепарламентская" федерация, в которой группа выдающихся людей, организованная как Имперский консультативный совет, давала бы британскому парламенту необязательные советы по имперским делам. Более конституционно далеко идущей моделью был "парламентский федерализм", в котором колонии должны были посылать избранных представителей в Вестминстер. Это было распространенным призывом с конца восемнадцатого века, хотя в последние десятилетия викторианской эпохи он был гораздо менее популярен. Наконец, "надпарламентский федерализм" подразумевал формирование суверенной федеральной палаты, контролирующей отдельные политические собрания империи. Эта модель следовала примеру, прежде всего, Соединенных Штатов. Не все сторонники Великой Британии предлагали создать обширное федеративное государство. Для многих из них ключ к будущему лежал в общей идентичности англосаксонской расы, распространенной по всему миру, и они утверждали, что дальнейшая институционализация не нужна - она либо выходит за рамки "практической политики", либо контрпродуктивна. Вместо этого они утверждали, что необходимо подпитывать существующие связи. Именно этого курса в конечном итоге и придерживалось британское правительство. Дилк и Голдвин Смит, ведущие представители общественной интеллигенции и критики имперских федеративных схем, восхваляли превосходство британской "расы" и продвигали видение, в котором англосаксы, действуя как коллектив независимых государств, будут определять будущее. Они поддерживали независимость колоний британских поселенцев, но как средство достижения англосаксонского единства, а не его завершения. Для Дилка "самым сильным аргументом в пользу отделения является несколько парадоксальный довод о том, что оно еще на шаг приблизит нас к виртуальной конфедерации английской расы". Оба они также включали в свое видение Соединенные Штаты. Культурно-расовая концепция "виртуальной конфедерации" оказалась наиболее устойчивой.

Аргументы о Великой Британии и англо-американском союзе были основаны на когнитивной революции, фундаментальной трансформации восприятия времени и пространства. Начиная с 1860-х годов новые коммуникационные технологии радикально изменили восприятие человеком физического мира и заложенных в нем социально-политических возможностей, породив фантазии об устранении географических расстояний, которые предвосхитили повествования о глобализации конца XX века. Г. Г. Уэллс заявил, что "современный механизм" создал "абсолютное освобождение от фиксированных условий, вокруг которых крутились человеческие дела". Для Дж. Р. Сили, ведущего интеллектуала имперского федералистского движения, "беспрецедентные возможности коммуникации, которыми пользуется наш век, похоже, создают новые типы государства". Великобританское государство теперь было вполне осуществимо. Техно-утопизм лежал в основе аргументов о существовании транспланетарного британского по-литического сообщества. "Когда мы привыкнем рассматривать всю [колониальную] империю вместе и называть ее Англией, - провозглашал Сили, - мы увидим, что здесь тоже есть Соединенные Штаты. Здесь тоже есть однородный народ, единый по крови, языку, религии и законам, но рассеянный на безграничном пространстве". Ранее считавшаяся неизменной, природа теперь была открыта для манипуляций, даже для трансценденции.

Все эти проекты зависели от утверждений об общей идентичности рассеянного англоязычного народа(ов). Этот аргумент принимал две основные формы. Одна настаивала на том, что социальной онтологической основой народа является раса. Они были, прежде всего, англосаксами или представителями "английской расы". Эта точка зрения была совместима (но не влекла за собой) с аргументом о том, что население отдельных колоний объединялось в новые национальности, а Соединенные Штаты уже представляли собой отдельную нацию. Другая концепция признает центральную роль расы, но подчеркивает идею единственной на-циональности: (соответствующее) население Великой Британии было британской (или "английской") нацией в глобальном масштабе. Обе концепции санкционировали широкую дискриминацию. Коренное население колоний поселенцев и подавляющее большинство людей, которыми Британия управляла в Карибском бассейне, Африке, на Ближнем Востоке и в Азии, и которыми Соединенные Штаты стали управлять на Гавайях и Филиппинах, не подпадали ни под одну из концепций единого народа.