Дебют

Паренёк с тонкими усиками громко сглотнул. Гвардеец с модной причёской едва не уронил шлем, который, судя по всему, не надевал, чтобы эту самую причёску не испортить. Два других обменялись многозначительными взглядами и осторожными шажками принялись отходить подальше от двери.

— Ваша милость, а может… Не стоит? — больше похоже на мольбу, а не на вопрос.

Прежде чем Джейн ответила, Фреддо схватил прислонённый к двери стол и с грохотом отодвинул его в сторону.

— Этого достаточно, ваша милость, — проговорил он, широко улыбаясь.

— Дверь всё равно не откроется, — дрожащим голосом указал один из гвардейцев.

Кальдо, всё ещё широко улыбаясь, толкнул дверь — и она свободно открылась наружу.

— Ваша милость, набросьте плащ. Там холодно, — пробормотал Фреддо, протягивая ей свой. О, Джейн бы с радостью его взяла…

Но образ гораздо важнее возможности простудиться.

— Нет, спасибо, — и, глубоко вздохнув, она сделала решительный шаг наружу.

Шум толпы мгновенно затих. В наступившей тишине она слышала хриплые вздохи и кашель откуда-то из задних рядов. Когда она сделала шаг к ним, трясясь от холода, под её сапогом оглушительно громко хрустнуло стекло. Разбившаяся бутылка.

— Доброй ночи, — крикнула она, и вместе с криком по толпе прошло волнение. Люди вытягивали шеи, стараясь разглядеть её, толкались, пытаясь выйти вперёд, ворчали и переговаривались. — Сегодня холодновато, да?

Это уж точно — её уже трясло, а в волосах было полно снега.

— Холодно или жарко — мы не уйдём, пока этот хряк не выйдет и не пообещает нам не лезть в дела народа! — крик раздался откуда-то из центра толпы, и его тут же подхватили повсюду. Площадь взорвалась одобрениями и криками, люди потрясали факелами и руками.

Джейн терпеливо ждала, скрестив руки на груди и делая вид, что её безумно занимает мраморная колонна в центре площади. Сердце гулко колотилось в груди, и каждый его удар отдавался во всём теле.

Когда толпа, наконец, замолчала, она крикнула:

— А если вместо него ответит гонфалоньер?

Ропот разошёлся от неё, как рябь от брошенного в воду камня. О, теперь сомневающиеся не сомневались, а только что уверенные чувствовали, как их уверенность улетучивается.

— Это она?

— Точно она, я тебе говорю!

Джейн плавно перевела взгляд с колонны на толпу, чуть прикрывая глаза и слегка наклоняя голову. Скучающий вид хозяйки положения.

— Выйди сюда — и я отвечу тебе! Я не привыкла разговаривать с тем, чьего лица не вижу!

— Каждое лицо на площади — моё лицо! Каждый из нас — все, а все — каждый из нас!

В ночное небо взвился поддерживающий рёв толпы, обращающийся в пар на холоде. Рык разъярённого зверя, который защищает хозяина.

Джейн кивнула сама себе. Конечно, он ни за что не выйдет. Для провокатора нет ничего хуже, чем быть вытащенным на обозрение толпы. А это значит, что она диктует правила.

— Тогда я поговорю с одним из твоих лиц, раз уж ты тут такой же, как и все, — она вытянула руку вперёд. — Иди сюда!

Тощий и высоченный мужчина рассеянно заозирался и протестующе поднял руки — но его же соседи с одобрительным рёвом выпихнули его вперёд, на ступеньки дома Пасиенте.

Джейн критично и показательно оглядела его с ног до головы. Бедолага был напуган. Конечно же. Вот он был безликой каплей в море, кричал и швырял бутылки, не боясь, что его поймают. А вот он уже стоит отдельно от них.

И, что гораздо хуже, говоря за них. Ничто не пугает людей, как смена безнаказанности на ответственность.

— Ты пришёл сюда и требуешь начать войну, верно? — строго спросила Джейн, прилагая все усилия, чтобы не начать трястись от холода.

— Я… — он сглотнул, кутаясь в плащ и неуверенно оглядываясь на затаившую дыхание толпу. — Да, чтобы…

— И почему ты хочешь войны? — жёстко перебила его она. Главное — выглядеть уверенно и показывать, что всё в твоей власти. Даже если это совершенно не так. Особенно если это не так. — Почему ты хочешь бросить семью, получить гору тяжёлого железа, отправиться подальше от дома и убивать ни в чём не повинных людей?

Джейн чувствовала, как с каждым её словом по площади разливается неловкость. Люди ёрзали, неуверенно смотрели друг на друга и оглядывались в ожидании новых кличей.

Но кличей не было.

— Потому что… — худой мужчина запнулся, отчаянно хватаясь рукой за полу плаща. — Потому что… — его лицо резко посветлело. — Потому что они разорили меня! Их товары дешевле и лучше наших, и…

Джейн резко вскинула руку, обрывая начавшийся в толпе одобрительный гул.

— Быть может, — ядовито поинтересовалась она, — они лучше и дешевле, потому что в Виареджио люди ночью спят, а днём работают, а не торчат посреди ночи на морозе?!

Взгляд мужчины испуганно забегал.

— Мы…

— Что — вы?! — зло закричала Джейн, всплёскивая руками и жадно глядя на толпу. От реакции сейчас зависит всё. Либо они бросятся вперёд и разорвут её на части…

Они смущённо смотрели на неё. Все до единого — молча смотрели.

Именно то, что ей нужно.