Дебютантка

Отец молчал, не пытался опровергнуть мои слова, да я ему и не поверю. Узнав, что я в Амадене, он приказал Риону меня убить и напомнил ему о клятве подчиняться суверену.

Спрятав медальон, отец поднялся.

— Ты рискнула жизнью ради подруги, — сказал он.

— Я отчасти виновата в том, что с ней случилось.

— Не нам решать, кто виноват, а кто нет. Мы не знаем весь расклад судьбы, и когда чувства правят разумом, мы не видим правды.

Он смотрел на меня исподлобья, и в его глазах клубилась мгла.

Он говорил не об Аннет, а о моей матери. Он признал, что после ее гибели он настолько ослеп от горя, что винил крохотного ребенка в том, что случилось. И до сих пор винит… или винил до сегодняшнего дня.

Он пытается извиниться?

— Гилбер сказал, что ты хотела умереть за Риона. — Отец хмурился, изучая меня, незнакомую, непонятную дочь. — Ты его любишь, — добавил, не дождавшись моего ответа.

Опустив взгляд, он посмотрел на медальон в моих руках.

— Мгла боролась за душу Ини, и я ее понимаю. У Ини была светлая душа, — хрипло сказал он.

В его глазах проступала глубина горя, какой я не знала раньше, но чувствую сейчас. У нас есть что-то общее, мы оба потеряли людей которые стали для нас самым главным. А когда ты теряешь главное, все остальное не имеет смысла.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел Гилбер. Они с отцом обменялись взглядами.

— Через час я жду тебя у алтаря, — приказал мне отец, уходя.

А Гилбер подошел ближе и сел рядом со мной. Казалось, он ищет слова или жесты, способные облегчить мое горе — но разве есть такие?

— Мы братья, хотя и не по крови, — сказал он наконец.

Я ни о чем его не спрашивала. Рион погиб, а остальное не имеет значения. Но почему-то именно сейчас Гилбер счел важным высказаться, как будто вспоминал все вопросы, которые я задавала. Он рассказал о том, как Рион проверил мой дар на инициации дебютанток. Тогда лъэрды еще не знали, что Август раздобыл схему ритуала, но заметили его интерес ко мне и поэтому забрали меня в катакомбы. Вернее, Рион забрал, а Гилбер хотел отправить меня в пограничье до тех пор, пока не найдется ритуал.

Но узнав о переносном источнике, лъэрды поняли, что у Августа есть схема ритуала. И тогда из обузы я стала подарком судьбы. Я смогла бы дать им источник для запределья.

Будучи преемником Стигриха, Рион знал, что суверен спрятал дочь в пограничье, и узнал меня по внешности, по дару и по медальону в моих вещах. Он до последнего надеялся, что можно сделать источник, оставив меня в живых. Когда он понял, что это невозможно, он вернулся в запределье, чтобы поговорить со Стигрихом. Наверное, он надеялся, что в суверене живы отцовские чувства, и он поможет вытащить меня из Амадены и спрятать от Августа. Увы, преемник плохо знал своего суверена. Тот приказал ему убить меня и вернуться с источником. Что ж… Рион сдержал клятву, у Стигриха теперь есть источник.

Гилбер рассказал и про Дэйн. Лъэрды готовились делать источник, и им нужен был не ее дар, а ее воины, ждавшие около храма. Через портал источник не вынесешь, и им нужна была помощь, чтобы вырваться из лап Августа и сбежать из Амадены. Они помогли Дэйн дойти до пятого круга, а в конце Рион рассказал ей о том, что собирается сделать. Дэйн согласилась помочь Ветру вывезти источник. Она была уверена, что заберет его себе. Поэтому она и шла с Рионом, и не преследовала меня на последнем круге. Они выбрались из Амадены, а дальше… у Ветра свои связи и свои люди в пограничье. И лучше и не знать, что он способен сделать с человеческой памятью.

Слова Гилбера доходили до меня, но словно через туман. Подойдя к постели, он сел рядом и взял меня за руку.

— Мы должны поговорить о том, что будет дальше, — сказал он.

— Дальше? Я не могу об этом думать. Я не вижу дальше своего горя.

— Рион хотел умереть и отдать тебе силу, но не только. Он хотел для тебя свободы. Пограничье огромно, и Рион нашел для тебя безопасное место…

— Не вини себя, что ты не выполнил его просьбу. Ты привез меня в запределье, чтобы увидеть отца и попрощаться с Рионом, и я благодарна тебе за это.

Гилбер долго смотрел на меня, потом взял за руку. Прикосновение казалось неловким, но очень нужным. Наверное, потому что нас с Гилбером объединило горе.

— Рион сделал то, что должен был сделать. Воюют не всегда за землю, иногда воюют за людей, и умирают за них тоже. За тех, кто тебе дорог, — сказал он. — У каждого есть на это право. — Его голос был тяжелым и вязким, он окутал меня, опутал. Потянув меня за руку, Гилбер поднялся с постели.

— Нам пора. Отпусти свое горе, Тай! Скоро тебе станет легче.

 ***