Дебютная постановка. Том 2

Все это какая-то глупость и детские выдумки.

Февраль 1980 года Николай Губанов

– …Совершенствование подготовки и повышения квалификации сотрудников органов внутренних дел… огромный вклад… многолетний труд… более двадцати лет безупречной службы… награждается начальник отдела Главного управления кадров МВД СССР полковник внутренней службы Губанов Николай Андреевич!

Губанов легко поднялся со своего места в третьем ряду, одернул китель, четким шагом поднялся на сцену, получил грамоту, значок и памятный подарок – наручные часы. Совещание, на котором подводили итоги минувшего года, заканчивалось церемонией награждения особо отличившихся. Более двадцати лет службы! Если совсем точно, то двадцать четыре, через год получит право выйти в отставку. Но какая может быть отставка в его возрасте? У него полно сил и множество идей, которые хорошо бы воплотить в жизнь, так что Николай Губанов еще послужит.

Когда после окончания мероприятия офицеры начали расходиться, к нему подошел стройный молодцеватый подполковник.

– Товарищ полковник, вас ждет Николай Анисимович, – негромко, но веско сказал он. – Прошу за мной.

Сердце у Губанова тревожно подпрыгнуло: министр вызывает. Зачем? Случись это всего лишь год назад, после точно такого же итогового совещания, Николай был бы уверен, что руководство хочет лично выразить одобрение, похвалить, пожать руку. Но сейчас, после такого сложного года? Именно в семьдесят девятом зять Брежнева, Юрий Чурбанов, пошел напролом. На дочке Генсека он женился давно, еще в семьдесят первом, благодаря чему очень быстро долетел до должности заместителя министра внутренних дел, курировал в последние полгода в том числе и кадровую работу, то есть для Губанова являлся вышестоящим руководством. Семьдесят девятый год стал особенным. В апреле в своем служебном кабинете застрелился начальник Академии МВД, и ни у кого не было ни малейших сомнений: это результат грубого и оскорбительного поведения Чурбанова, который возглавлял комиссию по проверке академии. А в декабре, перед самым Новым годом, застрелился первый заместитель министра Папутин. И на его место спустя полтора месяца, то есть буквально на днях, назначили брежневского зятя, о котором известно, что он слишком много пьет. О гибели Папутина слухи ходили разные. Одни говорили, что причиной стало введение советских войск в Афганистан: Папутин только-только вернулся из Кабула, куда его послали договариваться с Амином и добиваться его согласия на ввод ограниченного контингента. Переговоры ни к чему не привели, и через два дня после ввода войск замминистра покончил с собой. Другие утверждали, что все куда проще: кресло понадобилось для Чурбанова. Предсмертной записки Папутин не оставил, так что слухи и предположения множились с каждым днем.

Ситуация, в течение последних десяти лет казавшаяся стабильной, теперь выглядела угрожающе непредсказуемой. Министр Щелоков обязан Брежневу своей должностью, ни в чем ему не отказывает, да и вообще они давние друзья. Если Чурбанову чего-то захочется, Щелоков вряд ли станет возражать. Так что сегодня вызов к министру – скорее плохой сигнал, нежели хороший.

В приемной сидели и стояли полтора десятка офицеров, большинство из которых Губанов знал лично: начальники управлений и отделов, центральный аппарат. Всех их сегодня награждали и поощряли. Немного отпустило. На сцену за наградами выходило куда больше людей, получается, сюда пригласили не всех, только избранных. Значит, ничего страшного не случится.

Минут десять прошло в оживленных разговорах, потом адъютант ответил на звонок по внутренней связи, распахнул дверь в кабинет руководителя министерства и громким деловитым голосом произнес:

– Товарищи офицеры, проходите, товарищ министр ждет.

В кабинете Щелокова собралось все руководство. Вот и новоиспеченный первый зам, аж лоснится от сознания собственного величия. За считаные годы дорасти от майора до генерал-полковника – это надо суметь.

На длинном столе бутылки с дорогими напитками, фужеры, открытые коробки конфет. Министр снова поздравил отличившихся, причем говорил о каждом отдельно, называл по фамилии, упоминал о самых выдающихся заслугах. Конечно, посматривал при этом в бумажку, но оно и понятно: про всех не упомнишь. Те несколько человек, с которыми Губанов не был знаком, оказались из регионов и союзных республик и отличились блестящим раскрытием сложных преступлений.

Николай ждал, когда же очередь дойдет до него самого, но его имя все не называлось и не называлось. «Может, меня пригласили по ошибке? – угрюмо подумал он. – Или еще хуже: этих всех поздравят и отпустят, а меня оставят и преподнесут какую-нибудь гадость. Скажут, мол, ты такой спец по организации подготовки кадров, поезжай-ка к черту на кулички на край света, налаживай там кадровую работу. Небось Чурбанову мое место понадобилось для своего дружка-собутыльника. Сейчас поблагодарят за безупречную службу и вручат приказ о переводе».