Debriefing the President

Когда Саддама спросили о его самых гордых достижениях, он ответил: "Построение Ирака... от страны, где люди ходили босиком, неграмотность составляла 73 процента, доходы были небольшими, до стадии, когда мы были настолько развиты, что США считали нас угрозой. Везде школы, везде больницы, а доходы населения были очень высокими до войны с Ираном. До 1991 года электричество было в каждой деревне, и мы построили много дорог... Даже американцы, приезжавшие в Ирак, были поражены развитием страны. Мы искренне служили народу и получили Аллаха". После всего этого развития не был ли Саддам виноват в упадке Ирака? "Разве это моя обязанность - воевать? Да, это было мое решение - Иран не предлагал нам мира. Если бы Хомейни [остановился на границе, а не пытался захватить часть иракской территории], он бы завоевал большую часть иракского общественного мнения... Но он повернул и показал свое истинное лицо, заявив, что его цель - достичь Карбалы, а не границы... Но Кувейт стал гвоздем в ноге Ирака. Ирак обломал себе рога в Кувейте". Когда Саддама спросили, каким он видит Ирак через сто лет, он ответил: "Все в руках Аллаха. Я вижу Ирак освобожденным от американцев через пять лет".

последнем сеансе с Саддамом я говорил об истории Ирака . Это был самый короткий сеанс связи с ним - всего двадцать пять минут. Настоящей целью было сказать ему, что я ухожу, и представить моего сменщика. Мы беспокоились, что Саддам может расстроиться из-за нового лица и перестать сотрудничать. Зря беспокоились. Хотя Саддам начал уставать от меня, он еще не устал от самого процесса. Это пришло бы позже. Я очень тепло отзывался о наших встречах и говорил Саддаму, как мне было приятно с ним познакомиться. Брюс сказал Саддаму, что мистеру Стиву нужно вернуться в Соединенные Штаты, а мистер Билл будет меня заменять. Саддам вскинул руки вверх, раздосадованный тем, что у него появился еще один собеседник. "Вы хотите сказать, что мне придется отвечать на одни и те же вопросы заново", - сказал он. Мы сказали ему, что мой заместитель прочитал все доклады и хорошо осведомлен о том, что обсуждалось до сих пор. Затем я произнес краткое напутствие: "Я хочу поблагодарить вас за участие в наших беседах об истории. Хотя иногда мы расходились во мнениях по некоторым вопросам, я ценю вашу готовность обсуждать их с нами. Мне жаль, что нам пришлось встретиться при таких обстоятельствах. Однако теперь, когда мы встретились, я чувствую, что понимаю вас и вашу страну лучше, чем раньше. И за это я благодарю вас".

Я встал и протянул руку Саддаму. То, что произошло дальше, застало меня врасплох. Саддам протянул руку, схватил меня за плечо и не отпускал. Затем он обратился ко мне с прощальным словом: "Я хочу, чтобы вы знали, что мне тоже было приятно провести время вместе. Причина наших с вами разногласий заключается в том, что вы находитесь там, где находитесь, а я - здесь [Саддам указал на свои тюремные окрестности]. Я не политик, который говорит только ради того, чтобы сказать. Но я хочу, чтобы вы, послушали меня, когда я скажу, что, возвращаясь в Вашингтон и выполняя свою очень важную работу, я хочу, чтобы вы помнили, что нужно быть справедливыми и честными. Это самые благородные качества, которыми обладает любой человек".

Саддам призвал меня использовать свою мудрость в благих целях. Мне трудно вспомнить, что именно он сказал после этого, потому что я был в его тисках и впервые с момента встречи с ним не мог делать записи. Следующие пять минут или около того я был зажат в его жестких тисках. Он был политиком и использовал свои политические навыки на мне, когда прощался. Люди спрашивали меня, почему он так поступил. И Брюс, и мой сменщик Билл сказали мне, что Саддам едва признал их уход, и на этом все закончилось. Что сделало меня особенным? Частично проводы Саддама были арабским обычаем, позволяющим гостям почувствовать, что их пребывание было слишком коротким и их отъезд причиняет боль. Он придерживался идеи, что Ирак - это его страна, а мы - всего лишь гости, причем незваные. Отчасти, я думаю, Саддам испытывал ко мне определенное уважение, потому что я потратил годы на его изучение, прежде чем мы встретились. Он понял, что со мной ему нужно быть начеку и что я буду оспаривать его, если он будет вольно обращаться с фактами. И отчасти, наверное, это было облегчение. Надоедливый парень, который постоянно твердил о массовых убийствах и нарушении прав человека, наконец-то ушел.

После моего отъезда из Багдада Саддам стал заметно более жизнерадостным. Ему сразу же понравился мистер Билл, мой сменщик. Вероятно, это произошло потому, что Билл тоже обладал обширными знаниями об Ираке, что делало дискуссии живыми и интересными для Саддама. Билл обладал еще одним свойством, которое нравилось Саддаму: ему не нужно было поднимать вопросы, связанные с нарушением прав человека или безопасностью, потому что они уже были тщательно изучены. Это не значит, что у них не было разногласий и напряженных моментов. Они были. Но их сессии были менее конфронтационными.