Дедушка, не спи!

— Сабина, — крикнул я, заметив, что девочка, действительно, собирается уйти вместе с фонарем. — Ты оставишь нам свет? Здесь… крысы.

— Но там темно. Я же не найду лестницу.

— Лестница стоит за домом. Обойди дом с тыльной стороны, и ты на нее наткнешься! — проорал Рамилка, будто в его жизни не было ничего проще, чем найти лестницу.

— А собака?

— Собаки нет.

Сабина не стала допытываться, куда именно пропал пес Рамилки. Она обвела фонарем погреб, чем вызвала массовое недовольство крыс и сказала:

— Лови.

Я приготовился ловить фонарь, но тут Сабина сделала паузу.

— Мое желание снова в силе?

Рамилка усмехнулся.

— Скажи, что в силе, а не то она кинет и тебя тоже.

Я вытянул руки. Где-то в метре от меня фонарь сделал пируэт, луч прошелся по полу и стенам, описывая мертвую петлю. Я чуть не свалился с камня, пытаясь уловить ручку. Фонарь угодил мне в кисть и потом отлетел в стену. Рамилка ухнул. Луч на секунду пропал, и я вздрогнул, внезапно осознав, какой нас ждет конец. Но фонарь зажегся, как и в тот раз, когда мы были в доме. «Значит удача еще с нами», — подумал я и крикнул Сабине:

— Только побыстрее, подружка. Мы на тебя рассчитываем.

Сабина скрылась. Я надеялся, что она найдет лестницу быстро. Сегодня утром я чуть не сломал об нее нос. Главное, чтобы она не наткнулась по дороге на Рамилкиных родителей. Вот тут-то нас ждут настоящие неприятности. Хотя, быть покусанным крысами, было еще хуже. Пока в погребе горел свет, а крысы кровожадно пищали в углах, я подумал о маме. Прошло минут двадцать, как я вышел за калитку. Если мама видела, как я уходил, то счетчик в ее голове уже включился, и когда он насчитает ровно столько секунд, сколько необходимо ее терпению, она выйдет на улицу. Калитка открыта, свет включен. Она выйдет за двор, чтобы проверить, пуста ли лавочка. Потом мама сходит на задний двор, и проверит туалет. Я надеялся, что благоразумие не даст ей включить панику на полные обороты за двадцать минут. Слишком мало времени.

Сабина долго не возвращалась. Мы с Рамилкой стояли по обе стороны погреба по щиколотку в воде. На середине глубина достигала шеи, а по краям имелся каменный выступ, коим мы и воспользовались, чтобы не закончить жизнь в этих стенах.

Вдруг Рамилка ожил.

— Эй, Деня, посвяти-ка туда, — он указал в дальний угол, который и сейчас находился в тени. — Что там за дерьмо?

Луч света лег на полуразрушенную кирпичную стену. Из воды торчали два столба, удерживающие между собой широкую доску. Оба столба покосились на бок и в любой момент могли оторваться от своих опор. В этом им охотно помогали крысы. На доске я насчитал семь особей размером с годовалого котенка. Как только на них попал свет, крысы неохотно разбежались в стороны, но не покинули доску. Столбы закачались.

— Сколько здесь этих тварей?!! — Рамилка сжал кулаки.

Я обследовал стену, и, не найдя в ней ничего интересного, перевел свет в другое место. Но Рамилка не успокоился.

— Там еще что-то есть. — Он снова указал в угол, где скрывались крысы.

Над водой появилось еще два столба.

— Ты видишь? — теперь он спрашивал у меня.

Первое время я ничего не видел. Точнее видел, но не то, что было на самом деле. Чуть позже оба контура, внешне напоминающие столбы, преобразились, и я понял, что перед нами, самые настоящие руки, обрубленные по кисть.

— Господи! — пролепетал Рамилка. — Это…

Мой язык, как и все тело, онемело от страха. Все, что мне удавалось делать, это держать фонарь над водой и следить, как две изуродованные культи движутся к задней стене. Вскоре они достигли столбов и остановились, будто решая, что делать с полкой между ними. По оба края доски сидели крысы, и как только культи приблизились к ним, все особи в отчаянном прыжке отправились в воду. Оказывается, крысы неплохо плавали, но делали это в случае крайней необходимости. В воде они не пищали и чувствовали себя немногим лучше нашего.

Минула целая вечность, прежде чем вернулась Сабина. Но даже ее голос остался за гранью нашего внимания, потому как Рамилка снова закричал:

— Туда! Туда! Свети туда!

В двух метрах правее от столбов мы увидели тело. Человек лежал вверх животом, надутый, точно дирижабль. Его голова была запрокинута таким образом, что над водой находилась лишь нижняя челюсть. Не исключено, что другой половины головы не было вовсе. Труп упирался ногами в выступ, а рубаха зацепилась за одну из ржавых скреп, торчащих из стены.

— Дэн! — раздался крик Сабины.

От неожиданности я соскользнул с уступа и чуть не выронил фонарь. Свет заметался по погребу.

— Скажи ей, пусть спускает эту хренову лестницу! — нервы Рамилки сдали.

От его крика я чуть не оглох. Он подпрыгивал, переминался с ноги на ногу. Неугомонным ерзанием он содрал весь мох со стены. Я хотел как-то ободрить его, привести в чувство нормального жизненного ритма, но Рамилка был не из тех, кого так легко успокоить. На любой раздражитель он реагировал молниеносно. Так же быстро он впадал в скуку, а потом мгновенно из нее выбирался. Такой у него был характер. Управлять им никто не мог.