Дедушка, не спи!

— Дэн, я нашла ее! — прозвучало радостное восклицание. Сабина показала одну из ножек лестницы.

— Спускай ее к нам!

— Ты даже не скажешь, что я молодец? — обиделась девочка, и лестница замерла, как мысль передуманная открываться окружающим.

— Тупая малолетка! — прохрипел Рамилка.

— Ты умница, Сабина! Спуская лестницу. Мы уже окоченели от холода донельзя.

Я на мгновение переключил свое внимание на крыс и чуть левее столбов заметил в стене углубление. Кирпичная кладка в том месте частично обвалилась, но очертания арки, наполовину скрывшейся под водой, просматривались довольно четко. Крысы сидели на обломках кирпичей. Некоторые из них мотали головами, потягивая сладкий запах свежей крови. Думаю, они надеялись, что мы отсюда не выберемся.

— Лестница!!! — Рамилка выдернул меня из забытья. — Почему эта дура такая медленная!!! Она что издевается?!!

— Дэн, скажи своему другу, чтобы он закрыл рот. А не то останется здесь до прихода следующей зимы.

— Спускай сраную лестницу!!! — проорал Рамилка. — Я вылезу отсюда и оторву тебе голову!

— Конечно! Сначала вылези. — Прозвучало это как древнее пророчество. — Я посмотрю, как ты свои поступки будешь маме объяснять.

Рамилка прорычал в ответ что-то не внятное.

Край лестницы стал медленно сползать в погреб. Через три-четыре секунды он застыл в воздухе, и я понял, что девочка держится за последнюю перекладину.

— Отпускай!

Сабина отпустила. Нижняя перекладина угодила мне в плечо. Удерживая одной рукой фонарь, я не мог ни поймать лестницу, ни зафиксировать ее на камне, что совершенно не помешало Рамилке. Он вскочил на первую перекладину и прыгнул на последнюю. Когда лестница соскользнула с камня, он уцепился за крышку и повис, как лось, провалившийся под лед. Я думал, что он упадет мне на голову. Во всяком случае, какое-то время Рамилка бежал по воздуху, пытаясь выбраться наружу. Он прочно вцепился в край крышки, но никак не мог подтянуться. И все-таки страх был сильнее. Он раскачался и с третьего раза вынес вес тела наверх. Чрез несколько секунд я видел лишь ноги, карабкающиеся по скользкой стене, а потом Рамилка исчез.

Я установил лестницу на камень, и последний раз глянул на арку. Крысы покинули выступ, и писк унялся, будто закончился концерт. Арка напомнила мне фрагмент столетней канализации. Проход вел под дом. В другую часть погреба. Кирпич медленно разрушался от старости, но своей геометрии проход не терял. Поверхности даже не обросли мхом, словно их регулярно кто-то зачищал.

— Дэн! — Сабина нервничала. — Поднимайся немедленно!

— Иду.

Я поднялся на первую ступеньку и услышал тихий гул со стороны арки. Возможно, все это мне казалось, но еще никогда в жизни я не встречался с таким тихим убаюкивающим и в тоже время устрашающим звуком. Он, словно несся с того света. Холодный, безжалостный и сильный, как удар. Гул преследовал меня до самого верха, и только, когда я оказался за пределами погреба, звук исчез. На поверхности я почувствовал невероятное тепло, будто меня перенесли с Антарктики в тропики.

Рамилка помог мне выбраться и усадил на траву. Сабина стояла в стороне, скрестив руки на груди. Всем своим видом девочка показывала, что мы ей кое-чем обязаны. Рамилка сел рядом со мной и вдруг рассмеялся. Он хлопнул меня по плечу, как в преддверии нового старта, и сказал несколько таких слов, за которые от отца и матери точно получил бы по губам. Я понимал, что это лишь отголоски паники. Сейчас все было позади. Мы медленно приходили в себя, и мир преображался в лучшую сторону.

Успокоившись, Рамилка сказал:

— Лестницу надо достать.

— Может, оставим дело до утра?

— А если папе понадобиться на чердак?

Он помялся и махнул рукой. Чувствовалось, как неуверенность раздирает его на части.

— Ладно, завтра сам вытащу. Главное, чтоб никто не заметил.

— Никто не желает сказать мне спасибо? — спросила Сабина.

Она подошла ко мне и демонстративно повернулась к Рамилке спиной.

Я поцеловал ее в щеку, а Рамилка, бросив короткую благодарность, спросил, как она здесь оказалась.

Впрочем, и на этот его вопрос она не ответила. Слишком сильно девочка была на него обижена. Чуть позже Сабина признается мне, что дело состояло даже не в грубости его речи. Она могла стерпеть много обидных слов, но если ее называли малолеткой, ее словно лишали чувства собственного достоинства. Так она выразилась. А вот на мой вопрос, заданный несколько иначе, она ответила сразу:

— Услышала вашу беседу, когда вы сидели на бревне рядом с моим домом.

— Ты подслушивала?

— Еще чего! Не хватало мне вас подслушивать. Шпионить — это исключительно мальчишеские привычки!

Рамилка прикусил губу.

— Я услышала, как вы бурчите. Потом вы пошли на угол, и я поняла, куда. Схватила с крыльца фонарь и пошла за вами.

— А если бы мы не провалились в погреб? — не унимался Рамилка. — Что бы ты сделала? Так бы и сидела в кустах?

— А это не твоего ума дело.

— Перестаньте! — оборвал я. — Пора домой. Мы насквозь мокрые, и надо придумать, что сказать маме.

— Если хочешь, переоденься у меня? У меня никого нет, — предложила девочка.

Рамилка сделал вид, что ничего не услышал.