Дедушка, не спи!

Крышка погреба была сдвинута. Рамилка хоть и прикрыл часть ямы, по краям зияли большие трещины. В дневное время суток любой прохожий мог заметить их с дороги. Пока я разматывал веревку, старуха успела подняться и что-то прокричать.

Дождь полил стеной. Грохот, шедший от крыш домов, походил на шум из каменоломни.

Я привязал веревку к дереву и бросил моток в щель. Раздался всплеск. Щель ухнула, будто моток угодил покойнику по голове. Я нервничал, чувствуя, что в любой момент из-за угла появится старуха. Ветер выл, как бешеный. Я потянул за скользкий край крышки, чтобы сделать щель шире. Дождь полил внутрь, и звук падающих капель эхом отозвался со дна погреба. Ветер усердно срывал крышку с остатков кирпичей. Погода превращалась в противника, пытавшегося перенять себе куш главного.

Я спустился до каменного выступа по веревке и зажег лампу. Уровень воды немного упал, по сравнению с прошлым разом, и стены погреба, будто стали выше. Кое-где, в кирпичах, зияли дыры. Их прикрывали отвратительные лохмотья зеленой растительности. Там, где кирпич был разрушен до основания, комьями выпадала грязь, и струились ручейки подземных вод. Покойник смиренно лежал у стены. Его живот шаром выпирал на поверхности, и, казалось, что он лопнет, стоит только бросить в него камень.

Я мельком осмотрел все вокруг, выискивая крыс. Удивительно, но касательно этих тварей, погреб был пуст. Из углов не раздавалось ни одного писка, и я решил не тратить время попусту. Оставалась только одна проблема. Пусть уровень упал, и арка преобразилась в фигурный проход, я не хотел погружаться в воду. В памяти еще были свежи обрубленные культи, путешествующие от одной стены к другой, и я предполагал, что на дне этого жуткого погреба нашлось место не для одного покойника. И тут мой взгляд упал на доску. Столбы под ней еще держались за свои опоры и вполне возможно, они продержатся так до пришествия новых хозяев дома. Нас разделяло метра четыре. Уступ в углах расширялся, и мне не составило проблем проползти вдоль стены, цепляясь за дыры и торчащие скобы. Далее я сломал ближний столб ногой, и доска, оторвавшись от опор, поплыла по воде. Передо мной был самый элементарный плот.

Я еще раз осмотрел арку. Вход туда был гостеприимным, как ливень для одинокого путника. Когда Рамилка вешал кулон себе на шею, я видел этот полукруг. Только проход за ним был более ярким. Сейчас арку наполняла такая тьма, что даже фонарь не мог ее разогнать. В луче света с воды поднимались тяжелые испарения.

Я вытащил кулон, и в тот же момент из туннеля донесся угрожающий вой. Круги на воде замерли. Меня постигло нехорошее предчувствие, будто в глубине подвала проснулся злой дух. Тем временем, гул стал отдаляться, напоминая уходящую грозу, и вскоре погреб вновь принял образ затаившегося зверя. Я повесил кулон на шею, лег на доску и оттолкнулся от стены. Я не знал, куда плыву. Арка приближалась, и мне слышался тихий вкрадчивый шепот. Кто-то молвил: «Идут…»

Последняя граница осталась позади. Я попал под каменный свод и очутился в замкнутом пространстве. Мое тело знобило от страха. Я не чувствовал рук и ног. Зуб не попадал на зуб. Сквозь меня просачивался холод подземелья, и я становился таким маленьким и ничего не значащим, как одна из сотни живущих здесь крыс.

Проход изогнулся, как подземная река. Мой плот миновал зигзаг. За вторым поворотом течение ускорилось, и свод стал ниже. Последовал новый поворот, и туннель долго не выравнивался, будто заходил в спираль. Испугавшись водоворота, я попытался затормозить доску. И вдруг опять послышался гул. Мои руки заскользили по стенам, и я понесся, подчиняемый потоку, пока свет фонаря не уперся в непроглядную мглу.

Клубы пара в той точке расходились в стороны, как дым после выстрела. Подплыв ближе, я заметил, что контур арки светится. Мгла не рассеивалась, и мой плот попадал в полукруг бледно-голубого сияния, где воздух имел совсем другой запах.

Гул стал громче. Я услышал человеческую речь. Неразборчивые слова прерывались звонкими ударами железа о железо. Сияние разгоралось. По стенам метались блики. «Это не реально!» Ужасное предчувствие охватило меня, но повернуть назад я уже не мог. Доска плыла, подгоняемая течением, иногда касаясь твердых предметов, лежавших под водой.

Сияние приближалось. Контур арки переливался красками. Цвета двигались и перемешивались друг с другом: красный превращался в желтый, желтый — в оранжевый. Контур мерцал, вращаясь в пространстве, как планета. Все сливалось. Передо мной словно вспыхнул факел, и я шел к нему сквозь собственный страх. Гул коснулся меня другой гранью. Никто и никогда не слышал музыку с того света. «У-у-у», — завывал туннель, а следом раздавался металлический лязг, от которого по всему телу бежали мурашки.

Доска подплывала все ближе и ближе. Я чувствовал, как от контура яркого света исходит тепло, и как краски выбрасываются мне навстречу, подобно огненным вспышкам. Разум потух. Я плыл, поддаваясь единственной силе — притяжению. Звуки прошли сквозь меня, контур вспыхнул, будто приветствуя, и следом померкло все.