Деградация. Свои люди

Впрочем, добровольцы в относительно безопасную Ханкалу на кабинетную работу действительно были, некоторые льготы, больше применимые или для построения дальнейшей карьеры, или учитываемые для надвигающейся пенсии, такая поездка давала. И проволочек с ними показательно не было никаких. Так же практически всегда были добровольцы из силовых спецподразделений, но оно и понятно, люди так привыкли себе зарабатывать на кусок хлеба. А в некоторых регионах России желающих поехать вообще куда угодно действительно было больше, чем вакантных мест. Совсем не от хорошей жизни… Но как только речь шла о востребованных специалистах сложных областей, картина менялась на противоположную. Оперативники и следователи, приданные для усиления местной милиции, утыкались в местные нравы, традиции и обычаи, де-факто стоявшими выше Уголовного кодекса, зачастую становились самыми бесполезными сотрудниками, или вовсе, бесправными. Противопоставить себя толпе означало большие неприятности, зачастую даже смерть, с моралью по этому вопросу у чеченцев никогда больших проблем не было. Поэтому предпочитали просто тихо отсидеть свой срок в сторонке. Специалисты инженерных направлений попадали в ситуацию, когда в одиночестве мало что могли сделать, помощи на местах ждать не приходилось, местная милиция формировалась откровенно по клановому характеру, а не по навыкам и умениям. Кроме того, выбирая между Кавказом и увольнением, очень многие выбирали именно увольнение, так как с реализацией себя где–то еще для нормального инженера вопрос не стоял. Как результат, на эти должности отправлялись те, кого на них назначали в своих родных регионах едва ли не за неделю до отправления в командировку. Что бы сидеть потом не высовываясь, естественно.

Народ же по телевизору слушал красивые истории  о вечной дружбе образумившихся чеченцев с русским народом, смотрел на игры футбольного клуба «Терек», однажды даже показательно выигравший Кубок России по футболу, и радовался сообщениям о ликвидации очередных кочующих боевиков. И лишь немногие, например прочитавшие «Хаджи–Мурат» Толстого, понимали, что все это уже было, что есть конфликты, которые не решить ни деньгами, ни силой, ни переговорами и соглашениями, которые просто не кончаются никогда, а бесконечно кровоточат, поэтому бесполезно заниматься самообманом. Все эти меры позволяли лишь временно приостановить это кровотечение. Любой союз с русскими конкретной группы чеченцев является временным, только пока он им выгоден, к тому же неизменно порождавший вражду других, обделенных чеченских кланов и общин, переходившим к партизанским действиям. Потому что они так жили всегда, разделяя территорию на сферы влияния, и никогда не признавали верховной власти не то что Москвы, а даже Грозного, к слову, в прошлом бывшим русской крепостью «Грозной». И будут считать это абсолютно нормальным и дальше. Даже, если придется развязать еще один военный конфликт.

Забыть прошлые ошибки оказалось проще и удобней. Или сделать такой вид, скинув эту проблему на плечи малоэффективных в этом вопросе различных силовых структур. Которые фактически делали только хуже.

Вот только зря тяпать – только топор тупить…

Год 2011.

Москва встретила Алексея традиционным равнодушием. Выйдя из вагона с табличкой «Грозный – Москва» на платформу, он даже впал в небольшой ступор, наблюдая, как пассажиры потянулись под козырек Казанского вокзала, накрывавшего несколько первых вагонов и электровоз. Сейчас он откровенно пожалел, что не стал ждать борт внутренних войск, направляющийся на аэродром под Калугу, с которым случились какие–то неприятности технического характера, а просто купил билет на поезд. Теперь спешить особо было некуда: хотя этот поезд уже неоднократно проверили по пути, по угрюмым лицам милиционеров, их количеству и поголовному досмотру прибывших было понятно, этот рейс является источником повышенного риска, сколько бы о мире в Чечне не твердили из телевизора. Никаких дел с высыпавшей на платформу аудиторией не хотели иметь даже нищие, не говоря уже о таксистах. Не менее угрюмые пассажиры стекались потоком к узкому горлышку выхода с платформы с металлоискателем, нарядам с собаками и представителями ОМОНа, стоящим чуть в стороне на подхвате. Все же очередь дошла и до Алексея.

– Не понял, – произнес сержант, открывший сумку Алексея, – объясните, что это и для каких целей? – сержант ткнул в голубой камуфляж со следами потертости, явно долго ношенный. – И документы приготовьте.

– Моя полевая форма это, не видишь что ли? – Алексей открыл удостоверение и сунул под нос сержанту. – Возвращаюсь из служебной командировки. Не выбрасывать же, хорошая вещь, пригодится.

– Чего сразу не сказал, братуха, что свой? – обратился к нему ОМОНовец, подошедший на знак сержанта и теперь просто отодвинувший того в сторону.

– Что–то за последний год я несколько подрастерялся, где свои, где чужие… – ответил ему Алексей, ОМОНовец же кивнул, соглашаясь: