Деградация. Свои люди

Из коридора донеслась речь, это Павел ставил в известность дежурную часть. Или, наверное, пока еще даже не дежурную часть, а непосредственно Ежова. Они были первые на месте преступления, существовала вероятность раскрыть его по горячим следам. Хотя убийства не их профиль, но кому это будет интересно, если все выгорит? Все в копилку МУРа. Собственно, если чего выгорит, эту палку можно было выменять у убойнго отдела на что-нибудь по их профилю, и все довольны. Или можно было оставить весь «материал» разбираться местным стражам порядка, но это было никогда не поздно сделать.

Алексей осмотрелся. Кто же мог совершить это? Его взгляд упал на фотографию Миши, висящую на стене над столом, раннюю, еще до первого срока. Естественно, каждая мать будет стараться помнить только о хорошем, пусть и о прошлом, раз уж будущего нет. Но кем он стал… Вероятно это дело рук его друзей, теперь надо лишь отработать его связи. Эх, сюда бы компьютер… Конечно! Павел уже занялся этим вопросом, дежурный от их отдела сейчас как раз должен начать копать в базах данных. Так, чем он еще может быть тут полезен?

Он подошел к столу. Его взгляд привлекла пачка листов с распечатанным текстом и заголовком: «Судебное решение об установлении административного надзора в отношении Куприянова…». Это что же получается, Мише дали условный срок? За несколько разных эпизодов краж?! Алексей пробежался дальше по тексту, выхватив сточку: «…районным судом по ч.3 ст.158, ч. 2 ст.158, УК РФ к 2 годам 8 месяцам лишения свободы с испытательным сроком на 1 год и 6 месяцев…»

Вот это да. Его не посадили. Как же так, ведь он ранее судим, и далеко не случайно что–то украл по глупости, что у них там, совсем у всех в суде крышу сорвало?! Алексей стал просматривать документ дальше:

«…находится на излечении с диагнозом диссемилированный туберкулез легких и ВИЧ–инфекция  в стадии прогрессирования…» Да, нахватался Миша через иглу… «Исходя из установленного, Суд находит, что в настоящее время следует отказать … до излечения осужденного…»

До излечения. То есть, никогда. Его отправили умирать домой. Все, он никому не интересен. По состоянию здоровья, его нельзя сажать. Не гуманно. Вот только прийти и сразу умереть он не стремился. Он пришел к матери, что бы выяснить, зачем она написала заявление. И рассчитаться за это. Это, выходит, гуманно.

– Паша! – крикнул Алексей срывающимся голосом, отодрал фотографию Миши со стены с «мясом», и направившись к нему в коридор. – Куприянова не посадили. Он где–то здесь!

– Чего? Этого не может быть, – отозвался Паша, держа одной рукой трубку телефона у уха, второй продолжая таскать за собой таджика. – Михалыч, секунду…

Подошедший Алексей предъявил ему судебное решение, и теперь в свою очередь Павел пробежал по документу. Закончив, он заговорил в трубку:

– Так, новая вводная, есть фигурант. Леха, подержи его, что бы не свалил.

– Давай, – ответил Алексей, принимая таджика. Затем сунул фотографию ему в нос: – знаешь его?

Таджик сначала мотнул головой, но присмотрелся, узнал ссохшегося наркомана, и резко закивал, бубня при этом свою тарабарщину.

– А может знаешь, где его найти? – добавил Алексей, особенно ни на что не надеясь. Но к его удивлению Таджик затрещал еще более активно, указывая рукой на стену за открытой дверью.

– Там же нет никого… – непонимающе проговорил Алексей, но Павел снова оторвался от трубки и произнес:

– Другой подъезд?

Таджик не просто кивал, а теперь уже тянул за рукав Алексея на выход из квартиры.

– У Куприянова в связях друг есть, живет в соседнем подъезде, – коротко бросил Павел, снова принявшись слушать что–то в трубке, и лишь тут понял, что зря. Алексей толкнул вперед таджика, коротко рявкнув:

– Показывай. Хотя я и так примерно знаю эту квартиру, – и пошел быстрым шагом вслед за азиатом на выход, уже у лифта процедив сквозь зубы: – Убью суку!

Испуганный дворник ему перечить не пытался.