Дегустаторши

Альберт замолчал, я тоже не стала продолжать. Посидев немного, он высвободил запястье и поднял брошенный на поленницу китель.

– Уже уходишь?

– Пора. – Циглер поднялся.

Обычно мне нравилось запускать палец между пуговиц и гладить его по груди, но сегодня он слишком спешил: застегнул ремень, надел сапоги, инстинктивно проверил пистолет в кобуре, бросил «до скорого» и нахлобучил фуражку, даже не дождавшись, когда я выйду.

26

С наступлением лета баронесса стала чаще приглашать меня в замок. Я заходила туда после работы, как раз успевая на автобус. Мы гуляли по саду вдвоем, только она и я, как две девчонки-подростка, для которых дружба означает отсутствие посторонних. В тени древних дубов, среди гвоздик, пионов и васильков (Йозеф устроил отдельные клумбы, а не длинные ряды, потому что природа не терпит строгого порядка, объяснила Мария) мы говорили о музыке, театре и кино. Она даже давала мне почитать кое-какие романы, требуя по возвращении поделиться своим мнением. Книги она готова была обсуждать часами, но часто спрашивала меня и о жизни в Берлине – я думала, что повседневные мелочи быстро наскучат баронессе, но ее любопытство не иссякало, и она по-прежнему интересовалась всем подряд.

Теперь слуги приветствовали меня как привычную гостью, поспешно открывали калитку, раскланивались: «Добро пожаловать, фрау Зауэр», провожали в беседку и докладывали Марии о моем приходе, если та еще не ждала меня там, потягивая лимонад и обмахиваясь веером над очередной книгой. Она говорила, что задыхается: в доме слишком много мебели. Я находила такие высказывания, да и все ее поведение, чрезмерным, нарочитым, но, по крайней мере, природой она восхищалась искренне. «Когда вырасту, – шутила она, – хочу стать садовницей и растить все так, как сама захочу. Пойми меня правильно: Йозеф – молодец, мне с ним очень повезло. Вот только я не раз просила его высадить оливу, а он все говорит, мол, климат не тот. Но я не сдаюсь: после Италии я мечтаю об оливковой роще за домом. Оливы прекрасны, правда, Роза?» Я так не считала, но ее энтузиазм впечатлял даже меня.

Как-то раз, открыв калитку, горничная сообщила, что баронесса сейчас в конюшне вместе с детьми: она только что вернулась с прогулки и просит меня присоединиться.

Я увидела их еще с дороги: все трое стояли рядом с лошадьми, Мария трепала свою кобылу по холке. Росту она была небольшого, но жилет туго облегал стройный торс и подтянутую фигуру, и, даже несмотря на бриджи, слегка округлявшие бедра, не верилось, что она могла родить двух детей.

– Роза! – в один голос закричали Михаэль и Йорг, бросившись мне навстречу.

Я присела и обняла их:

– Какие вы милые в этих жокейках!

– А еще у меня есть хлыст, – гордо заявил Михаэль, демонстрируя обновку.

– У меня тоже, но я им не пользуюсь, – задрал нос его старший брат. – Стоит лошади его увидеть, и она тут же станет как шелковая.

Йоргу уже исполнилось девять – он знал, что такое подчинение.

Тень Марии тянулась к нам, пока не накрыла всех троих.

– Вот и мама, – сказала я, поднимаясь. – Добрый день.

– Здравствуйте, дорогая. Как вы? – Улыбка на бледном лице казалась смазанным отпечатком пальца. – Простите, мы опоздали. Мне показалось, не стоит кататься на таком солнцепеке, но дети настаивали, пришлось согласиться… И оказались правы. Мы же неплохо провели время?

Дети дружно кивнули и заскакали вокруг матери.

– Хотя сейчас я, должно быть, выгляжу не слишком презентабельно, – продолжила она, проведя рукой по волосам: аккуратно уложенные с утра рыжеватые пряди теперь выбивались из-под заколок. – А вы, Роза, не хотите прокатиться? – По блеску ее глаз я поняла, что внезапная мысль показалась ей великолепной.

– Давайте, конечно! – подхватили дети.

– Спасибо, но я ни разу в жизни не сидела на лошади.

– Ну же, Роза, вам понравится! Это очень приятно, – принялись уговаривать меня Михаэль и Йорг.

– Да я не сомневаюсь, что понравится, просто я не умею.

Должно быть, в их мире мысль о том, что кто-то не умеет ездить верхом, казалась полнейшим абсурдом.

– Пожалуйста, Роза! Видите, и дети просят. А конюх вам поможет, – в ее тоне читалось: «Не станете же вы меня разочаровывать?»

И я пошла к конюшне, как раньше пошла на прием, где надо было петь, – только потому, что этого захотела баронесса. Запах навоза и конского пота меня немного успокоил. Да и вообще, запах животных успокаивает: жаль, что я обнаружила это лишь в Гросс-Парче.

Завидев меня, лошадь фыркнула, вскинула голову, и Марии пришлось обнять ее за шею.

– Вот так, хорошо, – прошептала она.

Конюх подал мне стремя:

– Ставьте ногу сюда, фрау Зауэр. Нет, левую. Вот так… А теперь аккуратно… Постарайтесь подтянуться… Держитесь за меня!

Я попыталась, но ничего не вышло – хорошо еще, конюх меня удержал. Йорг с Михаэлем расхохотались.

– Вам не кажется, что стоит проявить немного деликатности по отношению к нашей подруге? – накинулась на них Мария.

– Хотите, посадим вас на моего пони? Он пониже, – пристыженно пробурчал Михаэль.

– Лучше поможем взобраться! – тут же добавил Йорг, вцепившись в мою лодыжку.