Деятельность светской и духовной власти по укреплению армии и флота России второй половины XIX – начала ХХ в. Монография

В Николае II рано начала развиваться большая любовь к военной службе. Эта служба, по мнению великого князя Александра Михайловича, как нельзя более соответствовала складу его характера [3, с. 175]. Он был командиром эскадрона лейб-гусарского полка. 2 года прослужил офицером Гвардейской конно-артиллерийской бригады. Ко всем обязанностям относился серьезно и добросовестно. В 1894 г. был командиром батальона л-гв. Преображенского полка в чине полковника. В течение последующей жизни Николай II продолжал оставаться в этом сравнительно скромном чине, поскольку считал недопустимым пользоваться прерогативами власти для повышения себя в чинах [3,с. 175].

Скромность создала ему большую популярность в среде офицеров-однополчан, но разговоры в офицерских собраниях не могли расширить его умственного кругозора. А система воспитания в Гатчинском дворце его отца Александра III диктовала никогда не обсуждать вопросы политики. Там существовало молчаливое соглашение насчет того, что царственные заботы царя не должны были нарушать мирного течения его домашнего быта [3, с. 176].

Каждый присутствовавший при кончине Александра III из числа родственников, врачей, придворных и прислуги сознавал, что страна потеряла в лице государя ту опору, которая препятствовала России свалиться в пропасть. Никто не понимал этого лучше самого Николая II, поделившегося с зятем мыслью о том, что «он еще не подготовлен быть царем и не может управлять империей» [3, с. 177–178]. Но друг Сандро ничем не мог помочь ему в этой ситуации, поскольку сам в вопросах государственного управления разбирался еще меньше. Единственный совет, который можно было дать, – перечислить имена людей, на которых мог положиться новый император. Что и было сделано. При этом в глубине души Сандро сознавал, что отчаяние Николая имело полное основание и что все они стояли перед неизбежной катастрофой [3, с. 178].

Наши предположения относительно методики управления страной, к которой прибегал Николай II, оправдались и нашли подтверждение в книге воспоминаний великого князя Александра Михайловича. Как слабый правитель последний российский император, пытаясь каким-то образом обуздать ситуацию и находясь в положении главного лица в государстве, от которого зависело принятие окончательных решений, всегда мучился одним и тем же вопросом: «Как поступил бы в данном случае на его месте его отец?» [3, с. 184].

Таким образом, каждый раз, пытаясь просчитать вероятную реакцию Александра III на конкретные события в стране, последний русский царь, безусловно, испытывал трудности. В такие моменты новый царь проявлял себя не только слабым правителем, но и слабым стратегом. Не доверяя собственному политическому чутью, первое, что, на наш взгляд, следовало бы сделать Николаю Александровичу, – это обратиться к применению знаний из области военной тактики и стратегии.

Предположение о том, что у него не было таких знаний вообще, не подтверждается участием царя в Первой мировой войне, когда под его руководством наша армия начала одерживать победы. Поэтому как военный он обладал несомненным талантом.

Возможно, знаний в области тактики и стратегии у Николая II было недостаточно. Поэтому он и обращался к опыту отца, а также к опыту некоторых родственников (дяди Алексея – великого князя Алексея Александровича, Николая Николаевича Младшего).

Учиться у достойных родителей, к коим принадлежал Александр III, – дело, конечно, хорошее. Но, во-первых, при просчитываниях возможной их реакции всегда велика вероятность совершения ошибки не только со стороны просчитывающего, но и просчитываемого, который тоже был человеком, а следовательно, мог ошибаться. И великий князь Александр Михайлович пишет о таких ошибках императора Александра III. Предпоследний царь был врагом звучных фраз и мелодраматических эффектов и, по-видимому, человеком, тонко чувствовавшим людей, добрым и в чем-то даже сентиментальным. Александра III можно также охарактеризовать не только как человека честного, но даже как правдолюбца. Именно последнее качество, на наш взгляд, в совокупности с тем, что он прекрасно разбирался в людях, побудило его к заключению рискованного военного союза с Францией, а не с Германией, что неизбежно навязало России ту роль, которую ей пришлось играть в Первой мировой войне. В данном случае император больше сориентировался на людей, а не на ситуацию, и это привело к катастрофе. Как человеку ему простительно было негативно отреагировать на фарисейский характер Вильгельма II и его истеричную манеру поведения. Но для правителя 1/6 части Земли это было непростительной ошибкой. Кроме того, по мнению великого князя, предпоследний царь не был провидцем будущих ошибок во внешней политике Николая II, последствий неудачной Русско-японской войны, а также он переоценивал наше военное могущество [3, с. 79].