Деятельность светской и духовной власти по укреплению армии и флота России второй половины XIX – начала ХХ в. Монография

а) для полкового священника: находиться там, где больше всего требуется его присутствие и откуда легче всего подавать помощь, то есть не в тылу, не в обозах, а при самом же полку; во время же боя – на передовом перевязочном пункте, а когда потребуется и в окопах, ежедневно обходить или просто, или со Святым Крестом и святой водой окопы и позиции;

б) для госпитального священника: ежедневно обходить палаты больных и раненых (воскресные дни с Крестом и святым антидором или святой водою); в палатах для выздоравливающих вести чтения и беседы, писать для солдат письма на родину и т. д.;

в) для того и другого: заботиться о пополнении библиотечек, извещать родственников убитых и умерших воинов о смерти последних (с обозначением где, когда, от чего умер, где погребен, не завещал ли что пред смертью. В Русско-японскую войну возложение мною этой обязанности на полковых и госпитальных священников вызывало, бывало, большие нарекания на меня, но военные начальства поддержали меня. В последнюю войну сообщение на родину о смерти убитых и умерших воинов уже везде составляло прямую обязанность военного священника), наблюдение за приведением в порядок военных кладбищ и т. п. [35, л. 12–12 об.].

Свои наблюдения над работой священника на поле брани и выводы Г. И. Шавельский изложил в упомянутой брошюре «Священник на войне». Когда же 1 июля 1914 г. открылся собранный им Первый Всероссийский съезд военного и морского духовенства, в значительной степени составленный из участников Русско-японской войны, одна из секций съезда занялась рассмотрением вопроса о служении священника на войне. Съезд принял все выводы и указания, сделанные в брошюре, дополнил их и свое постановление облек в форму инструкции для полковых, госпитальных и других священников на театре военных действий.

Это постановление съезда имело огромное значение для последующей работы военного духовенства. Отныне у него имелся обстоятельный, разработанный в подробностях, концентрированный Всероссийским съездом военного духовенства план работы священника на войне. Это, во-первых. Во-вторых, тут же на съезде с этим планом ознакомились, продумали и усвоили его все участники съезда, почти in corpore прямо со съезда отравились на театр военных действий на должности главных священников фронта, штабных – армий, дивизионных благочинных и т. п. и ознакомили с этим планом прочих, не бывших на съезде, священников.

Съезд кончился 15 июля (в этот день все члены съезда представлялись Государю Императору в Петергофском дворце), война началась 20 июля.

Далее Г. И. Шавельский изложил суть выполняемых им функций во время Первой мировой войны: «Мне оставалось следить за выполнением священниками выработанного съездом плана, расширять и углублять его по мере выяснения на войне новых духовных нужд, запросов и условий. Средствами для достижения той и другой цели служили:

а) мои поездки по фронту;

б) мои совещания с благочинными, штабными священниками и армейскими проповедниками;

в) периодические фронтовые съезды духовенства;

г) мои циркуляры, составившие “инструкцию военному и морскому духовенству”» [35, л. 13].

Протопресвитер оставил нам описание того, как он понимал и осуществлял свое служение в качестве верховного духовного лица вооруженных сил страны и какое встречал отношение к своей деятельности со стороны представителей дома Романовых и на фронте. «Я почти каждый месяц выезжал на фронт, проводя там от 7 до 10 дней. Верховные главнокомандующие: Государь Император и Великий Князь Николай Николаевич разно относились к моим поездкам по фронту. В. кн. Николай Николаевич (Младший. – О. Ф.) как будто неохотно отпускал меня из Ставки, а отпуская, всегда напоминал: “Вы не лезьте, куда не надо; помните, что Вы нужны для дела”. Государь, напротив, поощрял мои поездки. Когда он возвращался из Царского Села в Ставку, его первый вопрос ко мне всегда был: “В мое отсутствие не ездили на фронт?” Когда ему три раза донесли командующие армиями, что во время обхода позиций и окопов я подвергся сильному неприятельскому обстрелу, он был очень доволен. Разное отношение к моим поездкам государя и в. кн. зависело не от их отношения ко мне, а от особенностей их взглядов, их психики. В. кн. думал, что мое дело – управлять духовенством из центра и не лезть туда, где опасность; государь считал, что я должен непосредственно влиять и на войска, и на духовенство. В. кн. был против жертв, которых можно избежать, государь любил опасность, как и проявление мужества при опасности [35, л. 13 об. – 14].