Действительность. Том 1

Вы задаётесь вопросом; когда всё это начало двигаться? Что послужило толчком? Я же, абсолютно уверен, что этот вопрос, провоцируется нашим ограниченным сознанием, его специфичностью, особенностями его устройства, его пространственно-временной векторностью последовательного осмысления, его начало-конечной парадигмой, для всякого возможного существования, и всякого воззрения. Наше сознание ограничено своим полем восприятия, с такой же безусловностью, с какой безусловна безграничность пустоты. Мы никогда не осознаем и не поймём до конца, что всё, что мы видим вокруг себя, – никогда не начиналось, и потому никогда не закончиться. Ибо, всё это существует только в нашем разуме, и движется, только в нашем сознании, в нашем воззрении и представлении. И потому имеет своё начало и свой конец, только в нашем разуме. В действительности же, если представить себе на миг существование такого бытия самого в себе, бытия, не зависимого от нашего воззрения, то в нём всё и вся, будет необходимо инертно неподвижно, всё и вся будет стоять на месте, ничего не будет двигаться. А значит, ничего не будет начинаться, и заканчиваться, ни в пространстве, ни во времени. Ибо воли как таковой, здесь, – не будет, так как не будет никакого определения, никаких параметров этой воли. Только оценка способна порождать определённость, без которой всякое движение, есть лишь возможность, абстракция, предположение.

И как сама вечность, никогда не станет доступной для нашего понимания, так и само движение в своей сакральной действительности мига, никогда не осознается нами.

«Лишь вечность – неизменна, лишь миг – течёт и всё меняет, и только наше разумение, движение всякое воспринимает, а по большому счёту, лишь оно его рожает…»

Ведь то, что мы определяем, как вечность, на самом деле, есть «ничто», – отсутствие всякой действительности. То, что мы определяем, как движение существующего, есть – действительность, жизнь мига, то есть – нечто. И противостояние этих стихий, противостояние пустоты и действительности, порождает волю, как нечто стремящееся от одного, к другому, противоположному полюсу, как нечто попутно оценивающее, нечто законодательное, как нечто – повелевающее.

Стремление действительности к абсолютному балансу, есть стремление нарушенной природы, в своё изначальное лоно. Стремление её сакральных флюидов, к устранению нарушения абсолютного баланса природы, баланса, воплощающегося в нашем представлении, в пустоту, и является причиной и основанием существования воли, как таковой.

Метафизика Души

Придавать основательность рационального мышления тому, что в своей сущности, является чистым метафизическим, глубоко идеальным понятием, – бессмысленно. Ибо пытаться придавать черты основательности тому, что находится за гранью всякой основательности, в ином мире бытия, – нелепо! Но если бы я, стремился к основательности…

Сколько сказано о душе, сколько споров, разногласий, суждений, выходящих за всякие мыслимые и немыслимые границы! Каждый, кто когда-либо говорил о душе, был прав. По той простой причине, что опровергать воззрение в этом ключе, каким бы оно не казалось абсурдным, не найдётся достаточных оснований, в силу отсутствия высших авторитетов оценки, и общего для всех, фундамента всякой возможной основательности. Метафизические воззрения, воззрения идеального плана, вообще нет никакого смысла опровергать или подтверждать. Ведь на этих бескрайних просторах, всё что существует, уже имеет в себе достаточно подтверждения, и право на собственное основание. В этих полях, как в сказочной стране за семью морями и семью горами, может случиться всё, что угодно.

Имеет ли право тот, или иной человек, рассуждать о душе? Безусловно! Ведь каждый, кто о ней рассуждает, полагая, что рассуждает о чужих душах, на самом деле, рассуждает только о своей душе. А по поводу права на умозаключения, я абсолютно уверен, что каждый сам определяет своё право. На том простом основании, что всякое право индивидуально, и его даёт и определяет для себя, только сам человек. Усреднение права, право для всех, это право стада. Ибо нет на земле ни одного авторитета, который был бы вправе определять чужие права.