Действительность. Том 3

Идеальность, отвлечённость сознания, не имеющего в своём поле ничего очевидного, ничего истинно сущностного. – Зачем быть такому сознанию? Такой вопрос может задавать только сознание, пасущееся на полях очевидного. Для его природы, для его основательности не понятно, зачем существуют такие формы осознанности, которые порождают всякого рода мимолётности, создающие и лелеющие всякого рода химеры. Сознание, убеждённое в очевидном, как в некоем фундаментальном основании мира и действительности, отвергает всё то, что более тонко и мимолётно, – что эфемерно, что не находит своих сущностных оснований в очевидном. Но только в идеальном сознании могут рождаться такие глубокие запредельные истины, которые говорят, что всё очевидное, есть суть такая же химера. – Химера, одевшаяся в одежды очевидной истинности, и занявшая трон закостенелой неопровержимости. Все очевидно-феноменальное существует в той же динамической последовательности, что и всё трансцендентальное, но лишь иной транскрипции.

Мы, – каждый из нас, представляет собой нечто схожее с единым древом. – Древом, у которого есть корни, ствол и крона, а также разноплановое многослойное электромагнитное и биополе. И каждый из нас, как и всякая «органистическая система» земли, это олицетворение, точный образец нашей планеты. – Её «суррогатный двойник», со всем набором лекал и динамических имманентных и трансцендентных модальностей. Идеальное, относиться к очевидно-феноменальному так же, как электромагнитное поле планеты, к самой планете. Как мысль – к телу, в конце концов. Кто ответит, что на самом деле важнее для человека, – его тело или его разум?

Как магнитное поле планеты формирует эту планету, так идеальное сознание формирует, по большей части латентно, наше тело. Так трансцендентальное, на самом деле формирует всё имманентное и очевидное. Весь мир – когда-то имел лишь идеальную сущность, и когда-нибудь вернётся в эту идеальность. И об этом, хотя и крайне туманно говорят многие религии. И при всех пошлых даже в своей глубине, подачах, религии как во многом другом, – здесь, безусловно правы.

Хоть мы уверенны в обратном, но в действительности Мир, и его тонкая субстанциональность – жизнь, на 99% представляет собой то, что доступно лишь идеальному сознанию. Именно здесь скрыта вся необъятность природы. Сохраняя свою тонкость, гибкость и агрессивность, идеальный разум выходит на орбиты запредельного мира, давая тем самым, материал для очевидного, для всего того, что в будущем неминуемо перейдёт в очевидность. Ведь всё очевидное, именно так и образуется. Рождаясь в идеальных глубинах разума как трансцендентальный образ, со временем материализуется, укрепляется, превращаясь в неоспоримую очевидность. Так созревает и становится всякая очевидность. Так возникла, образовалась и укрепилась на своих «железобетонных консолях», сама действительность! И вся её относительная фундаментальность против эфемерных монад идеального, подтверждается лишь её заматерелостью, огрубелостью и закостенелостью. Всё, что так или иначе кристаллизуется в этом мире, уплотняется, становясь «каменным», начинает отвергать всё тонкое, гибкое и сверхподвижное, всё относительно «каменного» – эфемерное, и старается доказать свою власть над ним. По глубокому убеждению всего древнего и очевидного, всего фундаментального и состоявшегося, только оно имеет настоящую истинность. Оно-то точно знает, где на самом деле живут химеры.

В свою очередь всё «тонкое» и «гибкое», – всё эфемерное, чувствуя в глубине своей души власть над «грубым» и «инертным», над всяким очевидно-фундаментальным, совершенно не желает вступать на этот счёт, в какую бы то ни было полемику. Разум – чаще бывает благодарен телу, чем тело – разуму. Так же как возвышенные слои общества, бывают чаще благодарны черни, чем чернь бывает благодарна высшим слоям общества. Идеализация очевидных феноменальных предметов, это возвышение их сущности, это оживление мёртвой субстанции. Материализация же идеальных вещей, превращение идей в феноменальные предметы, это унижение их сущности, – омертвление сверх живых субстанций. И, по большому счёту, чем больше в нашей реальности «очевидно-инертного», тем больше в ней мёртвого. Как бы нам не казалось обратное. (Если конечно полагать, что в мире вообще существует низ и верх, мёртвое и живое). Ведь по большому счёту всякая оценка лишь транскрипция отношения выбранной точки сознания, определяющей некий ноль, или начало на выбранном поле системы координат, по обеим сторонам которого расходятся лучи всего определяемого. И всё как «тонкое», так и «грубое» всегда и всюду, есть лишь вопрос соотношения, и никогда самого по себе. Как и всё «живое» и «неживое», (в своей плоскости восприятия и оценки), так же лишь по отношению, и никогда вообще.