Действующие лица и исполнители. Повести

С ужасом услышал я, что со стороны двери, запертой на щеколду, послышались шаги. Это спускался племянник Григорий. Он, наверно, хотел поиздеваться над нами: спросить, как мы себя чувствуем, не соскучились ли или что-нибудь вроде этого. «Если ему никто не ответит, - подумал я, - он сразу поймет, что мы убежали, и устроит погоню. Выйдет во двор и снова захватит всех!» События с головокружительной быстротой сменяли друг друга!

Сердце замерло у меня в груди, а может быть, вовсе остановилось. Каждый шаг за дверью, на лестнице, отдавался трагическим эхом у меня внутри, будто от ужаса там образовалась какая-то пустота… Так и есть!

- Эй, гаврики! Что это вы молчите, будто мать родная не родила? Заснули? - крикнул Племянник.

- Так точно. Все спят! - громко ответил я.

- Это ты, парнек?

- Я!

- Опять выскакиваешь?

Он не знал, что выскочили как раз все остальные, а я остался.

- Куда же я выскочу, если вы дверь закрыли?

- Посидите еще немного! Закаляться надо. Ты как считаешь, парнек! Надо вам закаляться?

- Еще бы!

- Ты ведь хотел познакомиться с Дачником?

- Еще как!

- Теперь познакомился?

- Конечно!

- Ну вот, видишь! Может, и о тебе когда-нибудь книжку напишут.

- Если я дойду до его состояния.

- Ага!

Он засмеялся мелким и дробным таким смешком, будто монеты рассыпал по лестнице.

«Зачем ему нужно, чтобы мы сидели в подвале? - рассуждал я. - Да ни за чем!

Просто он выполняет чужую просьбу». Я знал чью именно! Но выполнял он ее с удовольствием: ему приятно было кого-то помучить. Такой у него был характер.

Племянник зевнул длинно, словно завыл:

- Пойду-ка тоже вздремну…

«А не вздумает ли он перед сном погулять? Выйти во двор?..» - подумал я. И сердце опять замерло у меня внутри.

Все же я не стал торопиться, а вынул из кармана карандаш и крупными буквами написал на крышке садового столика:

Племянник! Передай привет своей тете!

И подписался: Алик-Детектив. А потом помчался обратно, к узкой полоске света. «Как же мне сделать так, чтоб Наташа не увидела заштопанную рубаху? - думал я. - Пожалуй, как Принц с Покойником, разденусь догола и попрошу всех отвернуться!..» - Что ты там делал? Куда убежал? - набросились на меня все, когда я высунул голову из подвала. Соскучились! Это было приятно.

- Отвернитесь! - скомандовал я.

- Было холодно, откуда-то с крыши падали капли… Дрожа всем телом, я протиснулся навстречу свободе.

ГЛАВА IX, в которой события опять с головокружительной быстротой сменяют друг друга

Когда мы наконец вырвались на свободу, нужно было немедленно бежать, мчаться на станцию, но я словно прирос к земле и жмурился, хоть солнца не было и даже начало уже понемножку темнеть. Мы отвыкли от света и радовались ему, как дети!

Неожиданные мысли заполнили мою голову. Они наталкивались одна на другую, потому что их было много. Да, жизненные испытания делают человека мудрее!

Я думал о том, что если человек каждый день получает одни только радости, он, значит, их вовсе не получает. И о том, что если он с утра до вечера отдыхает, то, наверно, от этого устает. И о том, что если человек каждый день видит деревья и небо, он их не видит, просто не замечает, а вот если он посидит в подвале… Может, я был не совсем прав, но мысли на то и мысли, чтобы в них можно было сомневаться.

Наконец спокойствие вернулось ко мне и я заорал:

- На электричку!

- Мы все равно не успеем, - сказала Наташа.

- То есть как это? Почему?

- Потому что осталось всего двадцать три минуты, а до станции - сорок с лишним.

- Я вас… - начал Глеб.

Но тут раздался длинный, солидный гудок тепловоза. Электрички гудят по-другому: короче и как-то, я бы сказал, легкомысленнее. Догадка внезапно озарила меня.

- Глеб! - воскликнул я, желая перекричать тепловоз, который уже умолк. - Глеб! Я чувствую по гудку, что станция совсем близко. Ты вел нас дальним путем… Запутанным! Ты хотел, чтобы мы… - Я не стал вслух объяснять, чего именно хотел Глеб: расследование еще не было закончено. - В общем, веди нас кратчайшей дорогой. Самой короткой!

- Я и сам… Я вот как раз об этом…

Мы побежали. Предчувствие подсказывало мне, что станция должна показаться сразу же, как только мы обогнем сосновый лесок, в который упирался дачный забор. Но ведь, как я уже, кажется, отмечал, длинный путь может показаться коротким, а короткий - ужасно длинным, особенно если все время поглядываешь на часы и прислушиваешься, не шумит ли вдали электричка. «Иногда электричка на минуту-другую опаздывает, - думал я. - Но если нужно, чтоб она опоздала, то обязательно придет вовремя или даже немного раньше…» Покойник все время отставал. Предчувствие подсказывало мне, что он может рухнуть, упасть: в тот день страх совсем измотал Покойника. К тому же ему пришлось голым вылезать из подвала. И это окончательно подкосило его.

Покойник не рухнул, он вскоре присел на пень.

Наверно, среди молодого леска росла еще недавно могучая, старая сосна, но ее почему-то срубили: может, чтобы не выделялась или по какой-то другой причине. Пень был широченный, на нем вполне могли уместиться все шестеро.