Декабристы. Актуальные направления исследований

Помимо общих списков, следует обратить внимание на комплекс документов, который также является важным источником информации о единовременном размещении декабристов. Я имею в виду объемные материалы «Дела об отобрании сведений от арестованных лиц, не имеет ли кто из них в судебных местах тяжебных дел»[1320]. На сохранившихся в деле 89 «конвертах» есть сделанные карандашом адресные надписи, указывающие номера камер декабристов[1321]. Только на двух «конвертах» – К. Ф. Рылеева и А. М. Муравьева – такие сведения отсутствуют[1322]. Опрос арестантов о «тяжебных делах» проводился примерно в одно время. Проставленные на тринадцати документах даты – 24 и 25 апреля, а также ряд косвенных указаний позволяют предположить, что надписи на «конвертах» относятся к концу апреля 1826 г.[1323] Таким образом, они были сделаны несколько позже, чем записи основной части «комендантского списка».

Какие еще источники могут дополнить информацию общих списков о размещении в крепости тех или иных декабристов и других подследственных по этому делу? Во многих следственных делах на листах с ответами на «вопросные пункты» и другие запросы Комитета проставлены не только фамилии тех, кто давал показания, но также обозначено, где находился заключенный[1324]. Отметим, что такие пометы встречаются неравномерно: в каких-то делах почти на каждом документе, в других – реже, а в некоторых совсем отсутствуют. Кроме того, в материалах следственных дел некоторых декабристов есть показания их товарищей, также снабженные адресными пометами. Так, например, из дела П. А. Муханова можно узнать, где находились в крепости М. П. Бестужев-Рюмин, В. Л. Давыдов, М. М. Нарышкин, М. Ф. Митьков, И. Д. Якушкин[1325].

Все такого рода документы датированы, поэтому мы можем связать место пребывания того или другого декабриста с определенным временем. Иногда адресные пометы ограничивались номером камеры, то есть не имели указания, в каком крепостном здании или сооружении она находилась. В таком случае определенный результат дает только комплексное рассмотрение этих помет с другими источниками. Так, на листе с показаниями очной ставки А. С. Горожанского с А. М. Муравьевым от 12 мая 1826 г. сделана отметка карандашом «№ 2 Муравьев»[1326]. Расшифровать неопределенную адресную надпись помог единственный источник – так называемый «комендантский список» из фондов РГВИА, о котором шла речь выше. Зная из списка, что доставленного в крепость 30 апреля А. М. Муравьева поместили в № 2 Зотова бастиона, мы приходим к выводу, что в день очной ставки 12 мая он находился в том же каземате.

Сведения о камерах декабристов встречаются и в документах по медицинской части. Как правило, штаб-лекарь Г. И. Элькан, прикомандированный в крепость для оказания врачебной помощи, указывал в рапортах на имя А. Я. Сукина, где находился заболевший арестант. Например, 3 февраля 1826 г. врач просил отправить в госпиталь из № 18 Трубецкого бастиона Н. К. Ледоховского, «одержимого болезнью помешательством рассудка»[1327]. В делах фонда Управления коменданта Санкт-Петербургской крепости сохранились такого же рода свидетельства в отношении О. В. Горского, И. Ф. Фохта, А. Ф. Фурмана[1328].

Отметим, что привлечение материалов названного фонда позволило внести уточнение, касающееся срока перевода Н. К. Ледоховского из крепости в Военно-сухопутный госпиталь. В биографическом справочнике «Декабристы» (1988) сообщается, что он находился в госпитале с 3 февраля 1826 г. В действительности, только два дня спустя А. Я. Сукин получил предписание А. И. Татищева о выполнении рекомендации Г. И. Элькана. Тогда же, 5 февраля, Н. К. Ледоховский был доставлен в госпиталь и «помещен в шестой больничный корпус в особый номер», о чем известно из рапорта смотрителя Военно-сухопутного госпиталя Шмидта[1329].

Помимо документальных источников, сведения о топографии мест заключения можно почерпнуть в мемуарном и эпистолярном наследии декабристов. Не будем останавливаться на фактах, уже известных из рассмотренных выше документов; обратим внимание на эпизоды, которые не встречаются в других источниках.

Прежде чем перейти к конкретным примерам, стоит пояснить, чем можно руководствоваться при отборе и оценке мемуарных свидетельств декабристов по интересующему нас вопросу. Дело в том, что, за редким исключением, в воспоминаниях не упоминаются номера камер. Немногим декабристам удавалось разглядеть в полутемных коридорах куртин, какие цифры проставлены краской на дверях арестантских помещений[1330]. Некоторые узнавали об этом, когда слышали приказание плац-майора отпереть определенный «номер»[1331]. Кто-то обнаруживал «адресные записи», когда получал в камеру «вопросные пункты» и иные бумаги из Следственной комиссии[1332]. Правда, почти всем декабристам запомнились названия тех частей крепости (бастионов, куртин и проч.), где они находились в заключении.