Декабристы. Актуальные направления исследований

Совсем иное значение имеет надпись на «конверте» письма А. З. Муравьева к его сестре Е. З. Канкриной от 13 января 1826 г.: «из под Зот [ова] 5»[1343]. Благодаря этой помете выясняется ранее неизвестное место заключения А. З. Муравьева в камере под аппарелью Зотова бастиона, в то время как прежде считалось, что весь период следствия он провел в другом арестантском каземате, в левом фасе того же укрепления. Такой вывод как будто бы следовал из введенных ранее в научный оборот документов, согласно которым после доставки в крепость 8 января 1826 г. А. З. Муравьева поместили в № 1 Зотова бастиона, здесь он числился по списку на 30 января и на середину апреля[1344]. Теперь же известно, что оттуда его ненадолго переводили в № 5.

Помета на письме А. З. Муравьева вносит коррективы и в наши представления о заключении других узников Зотова бастиона. Так, «под аппарелью Зотова бастиона» с 23 декабря 1825 г., то есть с первого дня заключения, находился Н. Н. Оржицкий[1345]. Поскольку в рапорте А. Я. Сукина Николаю I о приеме арестанта не был указан номер камеры (под аппарелью их было две – № 5 и № 6), а 30 января и позднее Н. Н. Оржицкий значился в № 5[1346], то предполагалось, что он всё время находился в этом номере. Но, как теперь стало известно, какое-то время в январе там провел А. З. Муравьев. Возможно, тогда Н. Н. Оржицкий ненадолго покинул эту камеру. Но вполне правомерно предположить и другое распределение арестантов. Н. Н. Оржицкий вначале мог находиться под аппарелью Зотова бастиона в № 6. За два дня до его заключения в крепость, 21 декабря, в эту камеру был помещен Ф. Ф. Вадковский[1347]. К концу января он уже числился в Никольской куртине, правда, неизвестно, когда был туда переведен[1348]. Вполне вероятно, что это могло произойти 22 или 23 декабря, поскольку его камера в Никольской куртине, судя по документам, в то время была свободной. Тогда получается, что Н. Н. Оржицкий из камеры № 6 был переведен в камеру № 5 после того, как из нее переместили в № 1 А. З. Муравьева.

Рассмотренная ситуация наглядно убеждает в том, что мы можем точно судить о распределении декабристов по камерам только на тот день, когда это зафиксировано непосредственно в документе, либо в том случае, когда есть возможность подтверждения данного факта путем сопоставления нескольких источников.

Заканчивая рассказ об источниках по топографии мест заключения в Петропавловской крепости в период следствия по делу декабристов, хочу высказать следующее, на первый взгляд, парадоксальное суждение. Как бы мы ни были уверены, что знаем всё о пребывании в крепости кого-либо из декабристов, нельзя исключить того, что в каком-нибудь архивном деле обнаружится документ, который напомнит о неизвестных прежде жизненных реалиях и обстоятельствах заключения и поставит новые, подчас неразрешимые вопросы.

Вот, например, адресованное помощнику «правителя дел» Следственного комитета флигель-адъютанту полковнику В. Ф. Адлербергу отношение плац-майора Петропавловской крепости Е. М. Подушкина от 11 мая 1826 г. Заранее предполагая, что «по случаю в крепости праздника сего 12 мая Преполовения господня, в сей день бывает весьма много собрания», и зная, что «в сей же день назначено быть комитету», Е. М. Подушкин интересовался, «кто именно из содержащихся в крепости завтрашнего числа будут к допросам и очным ставкам нужны, дабы я их мог сблизить переводом из одних в ближайшие другие казематы, чтобы при требовании в комитет публика не могла сих людей видеть»[1349]. Что последовало за этим обращением, нам неизвестно, как неизвестно и то, сколько еще в крепости возникало подобных ситуаций, не нашедших отражения в известных нам документах.

Прежде чем подвести основные итоги, остановим внимание на истории содержания под арестом М. Н. Муравьева. В работе Б. С. Пушкина, а вслед за ней и в биографическом справочнике 1988 г. сообщается о его пребывании в Трубецком бастионе Петропавловской крепости. Между тем документы позволяют считать это утверждение ошибочным. Комендант А. Я. Сукин 17 января 1826 г. докладывал императору, что доставленный в тот день в крепость «отставной подполковник Муравьев» помещен «для строгого содержания в Трубецкой бастион, № 20»[1350]. Ссылка на этот документ присутствует в публикации Б. С. Пушкина «Арест декабристов» дважды: в персональных данных М. Н. Муравьева и М. И. Муравьева-Апостола. Если следовать за Б. С. Пушкиным, то получается, что в тот день узниками крепости стали два отставных подполковника – М. Н. Муравьев и М. И. Муравьев-Апостол (как известно, в документах не однажды опускали вторую часть его фамилии), причем оба оказались «для строгого содержания» в одной камере Трубецкого бастиона. Составители биографического справочника не заметили эту столь явную ошибку автора указателя 1932 г.