Декабристы. Актуальные направления исследований

А. Г. Готовцева и О. И. Киянская запутали и вопрос о том, когда Рылеев был принят в тайное общество. В книге вообще заметна несогласованность отдельных частей текста, написанных, видимо, разными авторами. По-разному авторы ответили и на вопрос, когда Рылеев вступил в Северное общество. А. Г. Готовцева в статье о Российско-американской компании верно написала: «Как известно, Рылеев вступил в общество в конце 1823 г.; принял его сослуживец по Петербургской палате уголовного суда И. И. Пущин»[1628]. Во «Введении» к книге авторы, уклонившись от уточнений, написали только: «В 1823 г. Иван Пущин, заговорщик с шестилетним стажем и сослуживец Рылеева по Петербургской уголовной палате, принял его в тайное общество» (5). А в статье об А. Н. Голицыне (наиболее поздней из трех рассматриваемых работ) А. Г. Готовцева и О. И. Киянская вскользь заметили: «Тучи сгущались и над тайным обществом, в котором Рылеев состоял с начала 1823 г.»[1629]. Возможно, авторы воспользовались разными показаниями Рылеева, которые тоже были противоречивы. Может быть, они разошлись во мнениях: А. Г. Готовцева отнесла прием Рылеева к концу 1823 г., а О. И. Киянская – к началу. В любом случае ясно, что этот важный вопрос должен быть окончательно разрешен, чтобы в дальнейшем авторы книг и статей о Рылееве не указывали разные даты его вступления в Северное общество.

Рылеев сам внес неясность в вопрос о времени своего вступления в Северное общество, сообщив в одном показании (в декабре 1825 г.), что он «был принят в общество тому назад около двух лет»[1630], а в другом (в апреле 1826 г.) – что он «в общество принят в начале 1823 г.»[1631]. Разумеется, у специалистов по истории движения декабристов и литературоведов даже при таком противоречии имелась возможность выяснить истину и верно и подробно воссоздать ход событий, но они этого не сделали. Наличие двух противоречащих друг другу показаний давало возможность авторам, использовавшим ненаучные методы работы с документами, «выдергивать» из следственного дела одно показание, соответствовавшее их взглядам и намерениям, не сопоставляя их с другими, или запутывать вопрос привлечением явно недостоверных показаний. В советское время, особенно в 1950–1970-х гг., историки соревновались друг с другом, «доказывая», будто тот или иной декабрист был принят в тайное общество раньше, чем считалось до них. Это коснулось и Рылеева. Некоторые авторы не только стали использовать исключительно показание о вступлении поэта в общество в начале 1823 г., но и пытаться вопреки фактам «доказать» его достоверность. Особенно «отличились» в этом К. Аксенов[1632], М. В. Нечкина[1633] и С. Я. Штрайх[1634]. В результате литературоведы, которые в 1940–1950-х гг. верно сообщали, что Рылеев был принят Пущиным в Северное общество осенью 1823 г.[1635], под влиянием названных авторов изменили свое мнение и в 1960–1970-х гг. начали писать, будто поэт вступил в тайное общество в начале или в первой половине 1823 г.[1636] Позднее этот неверный вывод повторили П. О’Мара[1637], В. А. Федоров[1638], С. А. Фомичев[1639] и др.

При датировке событий часто бывают важны не названные отдельно даты (которые могут быть перепутаны или противоречить друг другу, как в рассматриваемом случае), а имеющееся в источниках сопоставление изучаемых событий с другими известными фактами, прежде всего, со служебными перемещениями декабристов, с их участием в совещаниях и т. п. В этом смысле характерно, что Рылеев путал даты и называл начало 1823 г. в тех показаниях, в которых он не связывал время приема ни с какими другими событиями. Но как только декабрист начинал уточнять, кто и где его принял, он сразу вспоминал, что это произошло в конце 1823 г.

И Рылеев, и И. И. Пущин неоднократно сообщали, что поэт познакомился с Пущиным и был принят им в Северное общество в то время, когда они вместе служили в Петербургской уголовной палате. «Я был принят в общество тому назад около двух лет Иваном Ивановичем Пущиным, который в то время служил вместе со мною в Санкт-Петербургской уголовной палате», – рассказывал Рылеев 16 декабря 1825 г.[1640] Пущин сразу после ареста написал: «Вышедши из военной службы, определился я в уголовную палату, где познакомился с служившим тогда дворянским заседателем отставным подпоручиком Рылеевым. Находя в частных разговорах наших, что мысли наши сходны, я ему объявил о существовании общества, в которое его принял»[1641]. Отвечая на вопрос, заданный 28 декабря, Пущин сообщил, что он был «определен сверхштатным членом в С.-Петербургскую уголовную палату для узнания хода дел» и написал: «Тут познакомился я с Рылеевым. Узнав его хорошо в короткое время, принял членом в общество и просил деятельности в принятии других»[1642]. Пущин «вступил к отправлению должности» сверхштатного члена Петербургской уголовной палаты 5 июня 1823 г.[1643], поэтому мог принять Рылеева только через некоторое время после указанной даты[1644].