Декабристы. Актуальные направления исследований

Вторым важным аргументом, позволяющим уточнить время вступления Рылеева в Северное общество, являются показания о петербургских совещаниях конца 1823 г., почему-то никогда не использовавшиеся историками и литературоведами с этой целью. В октябре или ноябре 1823 г. состоялось первое из этих совещаний на квартире Пущина, а в начале декабря – совещание у М. Ф. Митькова[1645].

«На совещании у Пущина я никогда не был, и что на оном происходило, не слышал. Впоследствии только узнал я, не помню от кого, что на одном из совещаний, бывших до вступления моего в общество, Н. Тургенев был избран в члены Думы, но отказался», – сообщал Рылеев следователям в апреле 1826 г.[1646] «Чтение плана конституции Никиты Муравьева происходило до вступления моего в общество, – писал Рылеев тогда же. – Когда Митьков делал предложение, дабы вменить в обязанность членов говорить о свободе крестьян, в собрании членов меня не было. Я также тогда, кажется, еще не был принят»[1647]. Как известно, Н. И. Тургенев был избран в Думу и оказался на совещании у Пущина. Там же Никита Муравьев говорил о «плане своей конституции», а Митьков «настаивал, чтоб вменять в обязанность членов говорить о свободе крестьян»[1648].

«Скоро по вступлении моем в общество, – сообщал также Рылеев, – я был позван Пущиным в собрание оного, бывшее у полковника Митькова»[1649]. Таким образом, согласно наиболее подробным и достоверным показаниям Рылеева, он был принят в Северное общество в период между совещаниями у Пущина и у Митькова, то есть в ноябре – начале декабря 1823 г.

Приведенные показания Рылеева подтверждаются другими участниками петербургских совещаний конца 1823 г. Некоторые декабристы называли Рылеева и среди участников совещания у Пущина[1650], но это было явной ошибкой. Имя Рылеева как участника совещания у Пущина встречается только в таких показаниях, авторы которых не сообщали никаких конкретных сведений о совещаниях, а лишь перечисляли их участников. В тех же случаях, когда участники совещания у Пущина подробно рассказывали о нем, они отмечали отсутствие Рылеева.

Митьков писал о совещании у Пущина: «Рылеева не было, я это помню потому, что я его узнал после спустя несколько время»[1651]. Наиболее важно показание Поджио, который сообщил о совещании у Пущина: «Всякий именовал членов к принятию, я назвал Валерияна Голицына, Пущин Рылеева, говоря, что с ним присоединится какое-то и морское общество, коего Рылеев член; все это одобрили»[1652]. В конце 1823 г. соблюдалось правило, согласно которому никто не мог быть принят без согласия других членов общества. Пущин предложил принять Рылеева и получил разрешение. Упоминание о «морском обществе», разумеется, было преувеличением. Однако оно показывало, что Пущин еще до совещания в его доме сообщил Рылееву о существовании общества, а поэт, хорошо знакомый с семьей Бестужевых, предложил принять и их и «действовать чрез Николая Бестужева на флотских офицеров»[1653].

Таким образом, прием Рылеева происходил в три этапа. Сначала перед совещанием в его доме Пущин предварительно сообщил Рылееву о существовании тайного общества и выслушал его предложение о приеме в общество Н. А. Бестужева и других морских офицеров. Затем Пущин на совещании предложил принять Рылеева, и его предложение было одобрено. Наконец, в период между совещаниями Пущин окончательно принял Рылеева и пригласил его на совещание у Митькова.

XI

В третьей части книги под названием «Петр Ракитин – псевдоним К. Ф. Рылеева» (142) А. Г. Готовцева и О. И. Киянская попытались доказать, что стихотворения, опубликованные в 1820–1821 гг. в журнале «Невский зритель» с подписью «Петр Ракитин», принадлежат Рылееву. Такое предположение уже высказывалось И. Ф. Масановым, но не было подтверждено (145).

Предположение возникло прежде всего потому, что первое опубликованное стихотворение Петра Ракитина было, как сообщалось в примечании, «доставлено издателям от друга автора К. Ф. Р-ва» (142). Другое наиболее существенное доказательство – автограф стихотворения Ракитина «Романс», «с некоторыми отступлениями от опубликованного в “Невском зрителе” текста», на оборотной стороне которого Рылеев написал черновое послание П. Ф. Малютину (149). Однако такой документ мог появиться потому, что именно Рылеев передавал редактору стихотворения Ракитина. Получив стихотворение, Рылеев мог несколько подправить его. В связи с этим текст для отправки в журнал пришлось переписать, а автограф остался у Рылеева и был использован им для чернового письма.