Декабристы и Франция

События европейской политической жизни, происходившие после выхода в свет книги де Местра, лишь подтвердили, как полагает Орлов, правоту его идей. «Какое великое подтверждение ваших принципов доставила история! Революция сконцентрировалась в одном человеке и пала вместе с ним; рука Божья освятила даже ошибки союзников; остолбенение, поразившее столь грозную и столь деятельную некогда нацию; король, которого никто в Париже не знал еще накануне нашего вступления; великий полководец, пораженный в самом своем искусстве; новое поколение, воспитанное в принципах новой династии; искусственно созданная аристократия, которая должна была служить ему главной поддержкой и которая первая покинула его; Церковь, утомленная и задыхающаяся от ударов, которые ей были нанесены; ее глава, опустившийся до того, что благословил узурпацию, а затем поднялся до величия мученичества; наиболее мощный ум, вооруженный самой мощной силой, тщетно служит тому, чтобы упрочить создание рук человеческих, – вот картина, которую я хотел бы, чтобы вы набросали своим пером, которая стала бы явным доказательством провозглашенных вами принципов».

В заключение Орлов выражает надежду, что новое творение де Местра даст ему «снова возможность познать истину, так как я вполне уверен, что из-под вашего пера не выйдет ничего, что не было бы полно великих и искусных поучений»¹¹.

Письмо М.Ф. Орлова, хоть и относится к числу его ранних сочинений, свидетельствует о завершении определенного этапа идейных исканий. Сведения о жизни Орлова до войны 1812 г. крайне скудны и практически сводятся к послужному списку. В 1805 г. он окончил пансион аббата Николя¹² и сразу же поступил юнкером в Кавалергардский полк, считавшийся наиболее престижным в гвардии. В этом же году, отличившись под Аустерлицем, он произведен в корнеты. Так началась его военная карьера. В кавалергардах Орлов прослужил до 1810 г., когда был назначен адъютантом П.М. Волконского. Война 1812 г. застала его в чине поручика. Она сразу же вывела Орлова на авансцену исторических событий. Он сопровождает А.Д. Балашева во время его миссии в ставку Наполеона в первые же дни войны. При этом Орлову поручен сбор разведочных данных. В августе 1812 г. его вторично посылают к Наполеону, теперь уже в качестве парламентера, и Наполеон через него в очередной раз пытается передать Александру I предложение о мире, на что Орлов, по свидетельству А. де Коленкура, отвечает вполне патриотично, «что не верит в возможность мира до тех пор, пока французы остаются в России»¹³. Смоленск, Бородино, Малоярославец, Березина, а затем Дрезден, Лейпциг, Париж – далеко не полный перечень вех боевой биографии Орлова. Именно ему выпала честь поставить последнюю точку в этой кровопролитной войне подписанием капитуляции Парижа 31 марта 1814 г., а 2 апреля того же года он стал одним из самых молодых русских генералов.

Но это лишь внешняя канва жизни М.Ф. Орлова. За блестящей карьерой не сразу просматривается яркий внутренний мир молодого человека, воспитанника аббата Николя и собеседника Жозефа де Местра. Единственный прямой источник, которым располагает исследователь для реконструкции взглядов Орлова этого периода, – его письмо де Местру. В сочетании с рядом косвенных свидетельств оно дает возможность гипотетически восстановить то идейное пространство, в котором формировался будущий декабрист.

Спустя много лет в разговоре с С.Д. Полторацким Орлов говорил, что его «первое политическое впечатление – падение Робеспьера»¹⁴. Французская революция вызывала у него самый пристальный интерес на разных этапах идейной эволюции. Из письма к де Местру видно, что Орлов внимательно читал «Монитёр» – национальную газету Франции, подробно излагавшую революционные события. Он назвал ее «сборником человеческой мудрости и доказательством ее ограниченности»¹⁵. Но не только со страниц газет до Орлова доходили сведения о событиях во Франции. С солдатами революционной Франции он сталкивался лицом к лицу на полях сражений, а с французскими эмигрантами – в великосветских салонах Петербурга. Привыкнув в первых видеть врагов, на вторых он, естественно, смотрел как на своих союзников и даже учителей. Среди эмигрантов, потоком хлынувших из революционной Франции в Россию в конце XVIII в., было много иезуитов.

Кроме страха перед революционным правительством их влекло в Россию еще и то, что их Орден, запрещенный в Европе в 1773 г. папой Клименом XIV, нашел прибежище в западных губерниях Российской империи, только что присоединенных в результате первого раздела Речи Посполитой. Екатерина II, желая продемонстрировать папе независимость своей политики от Римского престола, позволила иезуитам открыто действовать в западных губерниях. Свое решение она мотивировала в письме к русскому посланнику в Варшаве графу Штакельбергу, в частности, тем, что «общество это полезно и весьма способно к воспитанию юношества»¹⁶.