Декабристы и Франция

Творчество Барятинского относится к тому тонкому слою рафинированной национальной культуры, для которого французский язык был наиболее удобным средством самовыражения. Однако если наиболее одаренные представители этого слоя стремились путем реформирования русского языка привить ему способность к выражению европейских понятий, то Барятинский остался чужд подобным языковым поискам и предпочитал пользоваться готовыми французскими оборотами.

Поэтический сборник Барятинского – это творчество светского дилетанта, восходящее к традиции poésie fugitive XVIII – начала XIX в. Следует сделать небольшую оговорку. Антитеза «поэзия дилетантская поэзия профессиональная» необязательно соответствует противопоставлению «посредственное произведение высокохудожественное творчество». Различие между дилетантом и профессионалом заключается прежде всего в отношении к поэтике. Первый, как правило, идет проторенными путями, пользуясь уже открытыми художественными возможностями. Второй занят поисками новых художественно-выразительных средств. Но для обоих обязательным критерием является вкус. Нередко дилетант обладает тонким художественным чутьем, и, наоборот, поиск новых литературных путей не всегда сопровождается наличием вкуса и чувством меры.

Барятинский пробует свое перо в пределах той жанровой системы, которая в основном сложилась во Франции к концу XVIII в.: элегия, дружеское послание, мадригал, антологические стихи и т. д. Эти жанры, активно разрабатываемые в русской литературе начала XIX в. Карамзиным и поэтами его школы, к 1820-м годам автоматизировались и сделались предметом эпигонства, с одной стороны, и насмешек – с другой. Однако в сфере сближения литературы и быта, там, где поэзия является неотъемлемой частью человеческих отношений и языком, выражающим мысли и чувства читательской аудитории, они ещё долго сохраняли свою актуальность. Поэтому адекватное понимание такой поэзии невозможно без учета порождающей ее конкретной ситуации, которая может как существовать реально, так и становиться предметом художественного моделирования.

Сборник Барятинского открывается большим стихотворением, объединяющим в себе два жанра: дружеское послание и любовную элегию. При этом автор, избегая как синтеза, так и механического соединения различных жанров, создает текст в тексте. Наличие элегии внутри послания получает художественную мотивировку: автор спустя пятьдесят лет обнаружил написанные им в молодости стихи и шлет их своему другу, сопровождая новыми размышлениями. Само название «Souvenirs d’un vieillard. Épitre à mon vieil ami» [ «Воспоминания старика. Послание к моему старому другу»] указывает на различные уровни художественного моделирования. Воспоминания являются реальностью, порождающей текст дружеского послания. Само послание, содержащее в себе текст любовной элегии, выступает по отношению к ней как затекстовая реальность. Таким образом, элегия включается в послание как творчество в жизнь, как история сердца героя (histoire de mon cœur). Это дает возможность объединить искусственность и искренность: слабые стихи описывают сильные чувства:

Le gout les condamna; le cœur les a sauvés.

[Вкус их осудил; сердце их спасло.]

Описывая историю своего сердца, автор выделяет три периода: printemps brûlant [горячая весна], été terrible [ужасное лето], hiver paisible [тихая зима]. В пределах первых двух противопоставляются взаимная любовь и любовная измена. Третий период противостоит первым двум как дружба – любви, как постоянство – непостоянству:

Le temps chasse une amante et jamais un ami.

[Время изгоняет возлюбленную, но только не друга.]

Сама любовь понимается Барятинским вполне традиционно, как борьба разума и чувства, в которой чувство одерживает верх. Однако в перспективе временной дистанции (в тексте она составляет пятьдесят лет) оказывается, что чувство, одержав лишь временную победу над разумом, в свою очередь, побеждается временем, а любовь из страсти превращается в воспоминание о страсти.

Внутри текста элегия отграничивается от начала и конца многоточием. В результате выстраивается композиция отрывка, который начинается с желания героя отомстить своей возлюбленной и заканчивается желанием умереть с ее поцелуем на устах. Разум учит его презирать возлюбленную, обуздать пылающие в его душе страсти и отплатить ей показным равнодушием:

Sur ma haine qui meurt ton supplice commence.

[Моя умирающая ненависть порождает твои муки.]

Сохраняя в глубине души слабую надежду, что он все еще любим и что возлюбленная ждет от него вспышек ревности, герой хочет обмануть ее ожидания: