Декабристы и Франция

Во взглядах Констана, как мы видели, обозначились консервативные тенденции, и он действительно превратился в противника революционных перемен, но именно потому, что революция во Франции завершилась Реставрацией, которую либералы понимали как восстановление конституционной монархии, рожденной в начале революции.

Один из авторов «La Minerve française», скрывавшийся под инициалами F К, писал: «Память о революции должна быть священна для нас, потому что она является свидетельством и гарантией той свободы, которая начала революцию и которая одна может ее закончить»⁴⁷.

Далее автор излагает типично либеральную концепцию революции. Законодательное собрание, напуганное с одной стороны коалицией, а с другой – внутренними беспорядками, решилось низложить короля. Конвент приговорил его к смерти. Это восстановило против Франции всю Европу. Не якобинцы, как считали Местр и Шатобриан, а патриотизм, свойственный французскому народу, спас Францию от интервентов. «Ее защитники сказали бы вам в свою очередь, что они никогда не были солдатами Робеспьера и что, отражая врага от границ, освобождая свои провинции и побеждая Европу, они сражались, чтобы обеспечить независимость своего отечества и получить ту конституционную свободу, которая столько раз была им обещана за их мужество»⁴⁸.

Директория противопоставляется Конвенту, как анархия – деспотизму: «Отчаяние, заставлявшее подчиняться Конвенту, которого боялись, сменилось стыдом от подчинения Директории, которую не боялись»⁴⁹. Следующий этап революции – Наполеон, давший Франции вместо свободы славу.

В наполеоновском правлении автор подразделяет два этапа: консульский и императорский. Первый оценивается положительно, так как были отменены проскрипционные списки эмигрантов и был учрежден Почетный легион. Второй подвергается осуждению: «Здесь заканчивается революция французского народа за свободу и начинается революция Наполеона против этой свободы»⁵⁰. В итоге хартия 1814 г. «вернула» Францию к периоду конституционного Собрания.

Таким образом, революция завершилась, а следовательно, Франция больше не нуждается в революционерах. Само слово «революционный» становится ругательством, которым обмениваются между собой ультрароялисты и либералы. А. Жэ в статье «Договоримся о словах!» писал: «Слово “революционер” означает на языке олигарха⁵¹ человека, который не хочет революции»⁵². И далее автор выхватывает это оружие из рук своего противника и направляет его против него же: «Франция желает монархии Людовика XVIII; партия олигархов не скрывает своего предпочтения монархии Людовика XIV. Но одно существует реально, а другое может существовать только на развалинах общественного строя. Итак, кто же революционер: Франция или олигархи?»⁵³

Если ультрароялизм приравнивался к революции, то якобинский террор приравнивался к старому режиму. Выше цитировалось высказывание А. Жэ, сравнившего революционный эшафот со схоластической Сорбонной и парижским парламентом как символами феодальной Франции. Осуждение революционного фанатизма в выступлениях французских либералов было таким же общим местом, как и осуждение религиозного фанатизма дореволюционной Франции в работах просветителей.

Что же касается ультрароялистов, то их отношение к философам Просвещения не было однозначным. Большинство, безусловно, как и де Местр, видели в них прямых предшественников якобинцев. Однако Шатобриан считал для себя такую точку зрения неприемлемой, что было сразу же замечено и оценено либералами. А. Жэ в той же самой статье признался, что был удивлен, прочитав у Шатобриана следующее место: «При всем отчаянии от наших бед надо остерегаться приписывать их Просвещению. Иначе нам скажут, что опустошение Нового Света, убийства в Ирландии, убийства в

Варфоломеевскую ночь были вызваны религией. Рассуждать таким образом как с одной, так и с другой стороны ничего не стоит. Добро останется добром независимо от того, что люди им злоупотребляют»⁵⁴.

Проявления позитивного отношения к якобинцам у ведущих идеологов европейской контрреволюции так же понятны, как и ненависть к ним либералов. Якобинцы после прихода к власти действительно проводили политику национальных интересов Франции: укрепляли власть, возрождали национальные традиции, насаждали французский язык, т. е., как и любой сильной власти, им были присущи некоторые черты консерватизма. Именно это, по мнению Местра, и подготовило почву для Реставрации.

* * *