Декабристы и народники. Судьбы и драмы русских революционеров

Читая роман «Война и мир» и памятуя о том, что ему предшествовала работа Л.Н. Толстого над несостоявшимся произведением о декабристах, невольно начинаешь гадать, кто из реальных дворянских революционеров мог бы стать прототипом героев известной эпопеи. На роль Пьера Безухова, на мой взгляд, существует лишь один претендент – Никита Муравьев. Может быть, это и покажется кому-то спорным. Безухов не был военным, не очень ловко чувствовал себя в салонах, отдал дань лихому гусарству, всем этим отличаясь от Муравьева.

Но какая-то внутренняя, психологическая связь между ними есть. Во всяком случае, решительность и патриотизм, мягкость и образованность, желание понять причины событий, этакое жизненное любопытство – у них совершенно одинаковые. В августе 1812 г. 16-летний юноша, Никита Муравьев, получивший блестящее образование, бежал из дома, чтобы примкнуть к авангарду русской армии и драться с французами.

В нескольких десятках верст от Москвы в нем заподозрили французского шпиона. Действительно, молодой человек, разглядывавший карту, на которой была нанесена примерная дислокация русских войск, вызывал у крестьян обоснованные подозрения. Бдительные селяне связали «лазутчика» и доставили в Москву. Приключение могло закончиться совсем уж трагически, если бы Никита не успел прервать своего гувернера, который, случайно встретив странную процессию, вздумал обратиться к воспитаннику по-французски. А так, после допроса у генерал-губернатора Москвы Ф. Растопчина и объяснений матушки, недоразумение было исчерпано. Никиту даже поблагодарили за проявленный патриотизм.

Муравьев позже все-таки попал в армию, дошел с ней до Парижа, и здесь ему необыкновенно повезло. Он жил в доме герцога Коленкура, известного политического и общественного деятеля Франции. В этом доме собирались виднейшие политические умы страны и просто интересные люди. Их споры и беседы стали отличной школой для молодого прапорщика. Он впервые воочию увидел столкновение различных общественных взглядов, понял, что идеи просветителей отлились на их родине в четкие политические программы.

После этого Муравьеву гораздо яснее стали видны беды послевоенной России. В общем-то, они видны были и «верхам». Один из корреспондентов Аракчеева писал еще в 1813 г.: «Чем далее идут военные действия, тем чувствительнее становятся общие тяготы. Со всех сторон пишут и говорят со вздохом». Вздыхать было от чего: российское крестьянство за годы войны потеряло более 1 млн человек, только в Московской губернии сгорело 400 деревень. Дороги стали небезопасны из-за дезертиров, разбойных шаек, нищих.

В 1816 г. Никита Михайлович вошел в кружок офицеров, складывавшийся в казармах Семеновского полка, где познакомился с Трубецким, Сергеем и Матвеем Муравьевыми-Апостолами. К этому времени относится начало его напряженных занятий общественными науками. Судя по библиотеке Муравьевых, переданной позже Московскому университету, Никита Михайлович «перелопатил» огромное количество самой разнообразной литературы. Он, как и его единомышленники, был членом Союза спасения и Союза благоденствия, но оказался одним из немногих, кто уже на ранних стадиях декабризма стал писать теоретические и агитационные работы.

Муравьев был сторонником, а позже и главой тех, кто стоял не за «насилия кровавой революции», а за политический прогресс страны и общества в любых его формах. Путь жестокой кровопролитной революции очень привлекателен своей ясностью и прямотой, быстротой исполнения задуманного. Но он настораживает негибкостью, обязательными цивилизационными потерями, тем, что заставляет идти к идеалу, не прислушиваясь к мнению большинства населения, а то и подавляя это мнение. И главное, очень трудно взять на себя ответственность за боль и страх сограждан.

Путь постепенного прогресса, наоборот, открывает простор для маневра, позволяет безболезненно реагировать на временное недовольство различных слоев населения. Но он – извилист, сложен, долог. Борьба между сторонниками революции и радикальных реформ в значительной степени определила расстановку сил внутри движения и его характер.

Неоднозначность ситуации хорошо понимали сами дворянские революционеры. Не случайно именно Никита Муравьев, единственный из декабристов, избирается и членом Директории Южного и правителем Северного общества. Не случайно так же то, что именно он стал автором одной из двух важнейших программных документов революционного движения первой четверти XIX в. С конца 1821 г. составление Конституции становится важнейшим делом Никиты Михайловича. Эта работа отбирает у него все время и силы. Он отходит от практической революционной деятельности, тем более, что чем дальше, тем громче звучали голоса сторонников вооруженного выступления при первом удобном случае и невзирая на возможные негативные последствия.