Декабристы и народники. Судьбы и драмы русских революционеров

Однако в этой очевидности была, с точки зрения декабристов, и сомнительная сторона дела. Они прекрасно помнили, что революционный Париж сумел справиться со многими своими врагами, однако ни якобинцам, ни Наполеону не удалось привлечь на свою сторону крестьянскую Вандею, которая так и осталась верна свергнутому королю. Если революции не удалось сломить монархизма французского крестьянина, то какие могли существовать гарантии того, что это удастся сделать в России? Кроме многовековой и неистребимой веры крестьян в справедливость и законность власти монарха, существовала еще одна трудность. Радикалам, тем более дворянам, вряд ли удалось бы быстро и доходчиво объяснить крестьянам суть таких понятий как республика, парламент, конституция, разделение властей и т. п.

Зимний же дворец мог просто и надежно использовать привычное: «За Бога, царя и Отечество!» – чтобы увлечь за собой крестьянство на борьбу с разрушителями традиционных устоев. Контрреволюционность крестьянских масс, как и их монархизм, была вполне стихийной, но декабристам от этого легче не становилось. Правда, они могли попытаться использовать крестьянство «втемную»: ничего не объясняя массам, воспользоваться размахом и силой их недовольства в своих интересах. Однако это, во-первых, противоречило нравственным принципам дворянских революционеров, во-вторых, могло спровоцировать гражданскую рознь, чреватую людскими, культурными и экономическими потерями, которым в их глазах не было оправдания и которые могли лишь помешать вывести страну на путь прогресса и процветания.

Иными словами, когда много позже А.И. Герцен, а за ним и В.И. Ленин писали, что декабристам на Сенатской площади не хватало народа или что они были страшно далеки от него, то на это трудно что-либо возразить. Однако, на наш взгляд, это была простая констатация факта, не более того. Не стоит забывать о том, что у революционеров имелись достаточно веские причины для сомнений в необходимости и целесообразности привлечения народных масс к политическому движению. Как справедливо озвучил подобные сомнения наш современник, поэт Ю. Ряшенцев:

…Россия вспрянет ото сна,
Но отличит ли Салтычиху
От Салтыкова-Щедрина?

В данном случае все взаимосвязано: малочисленность радикалов, темнота народных масс, различие идеалов просвещенного дворянства и крестьян, отсутствие у России опыта общественно-политической жизни. Объективные обстоятельства ставили в невыгодное положение не только революционеров, они корректировали и реформаторские усилия Зимнего дворца. Для успешного проведения коренных преобразований мало желания верховной власти, недостаточно и наличия значительного числа сторонников реформирования страны среди образованных слоев населения. Необходимым условием является востребованность страной преобразований, то есть осознание их необходимости и поддержка большинством населения.

В противном случае реформы выливаются, как правило, в подновление фасада обветшавшего здания. Раз и навсегда отказавшись от привлечения крестьянских масс к политическому движению, декабристы выбрали единственно доступный для себя вариант действия – заговор, дворцовый переворот с революционными целями. К осени 1817 г. у них возникает мысль о возможности и необходимости ускорить ход событий, говоря языком радикалов более позднего времени, «подтолкнуть колесо Истории». Если смена монархов на престоле является наиболее удачным моментом для изменения общественного строя, то почему бы не посодействовать этой смене, не ускорить ее? Так возникает Московский заговор 1817 г., созреванию которого способствовали известия из Польши.

Однажды, собрав товарищей у себя на московской квартире в Хамовниках, Александр Муравьев зачитал им письмо Сергея Трубецкого, сообщавшего последние петербургские новости. В столице же тогда только и говорили, что о речи императора в Варшаве и о даровании Польше конституции. Это известие взорвало декабристов, почувствовавших себя оскорбленными не только тем, что Александр I в столь важном деле предпочел Польшу России, но и тем, что он больше доверял шляхте, чем родному дворянству. Вскоре Лунин и Якушкин, независимо друг от друга, представили товарищам два варианта устранения монарха от престола. Важно подчеркнуть, что речь шла не об отказе радикалов от надежд на реформаторские возможности престола вообще, а лишь об их неверии в искренность планов именно Александра I.

Лунин предлагал создать «партию в масках», то есть группу заговорщиков, целью которых стало бы убийство императора во время одной из его регулярных верховых прогулок в окрестностях Петербурга. После этого покушавшиеся, дабы не дискредитировать общество, должны были бы эмигрировать за границу. Якушкин же собирался провести своеобразную дуэль с Александром I: исполнитель должен был убить не только царя, но и себя, имитируя тем самым исход поединка на самых жестких условиях (обычно такие условия встречались, когда один из дуэлянтов нанес другому смертельное оскорбление).