Декабристы и народники. Судьбы и драмы русских революционеров

Свидетельством сложности ситуации, в которую попало правительство, является доклад царю М.Я. Фон-Фока, в будущем одного из основателей печально известного III отделения С. Е.И.В. канцелярии. В докладе говорилось: «Первоначально составленный ими (декабристами. – Л.Л.) Союз Благоденствия был в нравственном отношении извинительнее последовавших заговоров и покушений; но в отношении государственном, политическом – гораздо опаснее». Действительно, карательные органы России Александра I никак не могли взять в толк, как им поступить с обществом, которое занимается филантропией, просвещением, поддерживает реформаторские замыслы Зимнего дворца, но все же является полулегальным, неразрешенным властями. И допускать развития его деятельности нельзя, и преследовать, тем более арестовывать его членов не за что. Обидно!

А будущие декабристы, не подозревая о затруднениях властей, не собирались терять времени даром. Они попытались организовать свой журнал или хотя бы завести нелегальный печатный станок (из этих попыток ничего не вышло). М. Орлов собрал несколько тысяч рублей для организации среди солдат ланкастерских школ. Ланкастерский метод состоял в том, что учитель давал урок группе наиболее способных и подготовленных учеников, а те, занимаясь каждый с группой менее подготовленных товарищей, доносили до них содержание урока. Декабристы активно участвовали в выкупе на волю талантливых крепостных: поэта Сибирякова, будущего профессора Никитенко и других. Н. Тургенев и А. Муравьев написали записки императору о вреде крепостного права, за что Муравьев удостоился следующей Высочайшей резолюции: «Дурак, не в свое дело вмешался». В голодном 1820 г. Союз благоденствия накормил тысячи людей в особенно пострадавшей от природного бедствия Смоленской губернии.

Александр I, острее других чувствующий силу не столько радикалов, сколько идей, отстаиваемых ими, говорил одному из приближенных: «Ты ничего не понимаешь, эти люди могут кого хотят возвысить и уронить в общем мнении». Монарх был совершенно прав, поскольку влияние прогрессистов в петербургском и московском обществах становилось все более заметным. Их популярности несомненно способствовало то обстоятельство, что они попытались охватить пропагандой как можно большее количество сфер жизни России. 1818–1819 гг. – это время массового выхода в отставку будущих декабристов. И. Пущин поступил в Московский уголовный суд, куда, по словам его современников, «не ступала нога человека» (а хотел вообще стать квартальным надзирателем, родные еле упросили его не позорить фамилию). Примеру товарища пытался последовать К. Рылеев. В. Кюхельбекер искал место библиотекаря, А. Грибоедов просил генерала Ермолова о месте учителя или библиотекаря.

Помните пушкинские строки:

Любви, надежды, тихой славы
Недолго тешил нас обман…

«Тихая слава» – может быть, как заметил Н. Эйдельман, это о незаметной ежедневной работе Союза благоденствия, и она, «тихая» по форме, действительно представлялась грандиозной по своему размаху. Но почему же Пушкин упомянул об «обмане»? Безусловно, надеяться на то, что двум сотням дворян удастся изменить сложившуюся веками систему, было утопией. Однако их деятельность свидетельствовала о том, что довольно значительная часть дворянства оказалась недовольна существующим положением, требовала от правительства более радикальных действий во имя прогресса страны.

Вряд ли мечты декабристов следует считать плодом неуемной фантазии романтически настроенной молодежи. Их надежды разделяли самые разные, в том числе и не подверженные безосновательным восторгам, люди: братья Перовские, один из которых стал позже министром, другой – генерал-губернатором; А.П. Ермолов, командующий Кавказским корпусом; Н.С. Мордвинов, адмирал, сенатор, член Государственного совета, экономист; М.М. Сперанский – «светило российской бюрократии». Декабристы были очень неплохо осведомлены обо всем, происходившем в «верхах», поскольку адъютантом петербургского генерал-губернатора являлся Ф. Глинка, около Аракчеева сначала находился И. Долгоруков, а позже – Г. Батеньков. Последний поддерживал близкие отношения и со Сперанским, возвращенным к тому времени в Петербург.