Декабристы и русское общество 1814–1825 гг.

Особое внимание при этом уделялось так называемой потаенной литературе, то есть литературе, свободной от цензурных ограничений. По словам Н. И. Тургенева, «в странах, где царит деспотизм, общественное мнение находит свое выражение <…> в рукописной литературе, подобной тем листкам с сатирическими стихами (ноэлями) и песенками, которые ходили во Франции накануне 1789 года. Литература сия, которую, на наш взгляд, вполне можно назвать контрабандной, показывала направление развития умонастроений в России. Тогда появилось довольно много сочинений такого рода, замечательных как по силе язвительности, так и по высоте поэтического вдохновения»[343].

Надо заметить, что «контрабандная» литература, о которой пишет Тургенев, далеко не всегда была антиправительственной, более того, нередко она была рассчитана именно на высочайшее внимание. В России в то время существовал порядок, по которому писатель еще до публикации своего произведения, мог лично поднести его царю. За этим, как правило, следовало монаршее благоволение, и автор получал какой-нибудь ценный подарок, например перстень или табакерку, украшенную бриллиантами. На этом дело чаще всего и заканчивалось. Всей этой процедуре придавался подчеркнуто приватный характер, никого ни к чему не обязывающий. Бывало так, что царь одобрит, а цензура потом запретит, и тогда высочайше одобренное произведение начинает распространяться в списках. Так произошло, например, с сочинением И. П. Пнина «Опыт о просвещении относительно к России». В 1804 г. этот философско-публицистический трактат был опубликован незначительным тиражом и поступил в продажу. Но по доносу (кого именно и в связи с чем, осталось невыясненным) тираж был конфискован. Тогда Пнин представил свое сочинение через члена Негласного комитета Н. Н. Новосильцева Александру I. Царь одобрил текст, наградил автора и рекомендовал ему переиздать свое сочинение. Но цензура категорически запретила, после чего трактат Пнина разошелся в большом количестве списков и стал пользоваться огромной популярностью[344].

Союз Благоденствия стал широко использовать такую практику. В 1818 г. член союза Благоденствия А. Н. Муравьев через П. М. Волконского представил Александру I записку по крестьянскому вопросу. История ее появления вкратце такова. В начале 1818 г. военный губернатор Малороссии Н. Г. Репнин, выступая при открытии дворянских собраний в Полтаве (3 января) и в Чернигове (20 января), произнес речь, в которой, не требуя отмены крепостного права как такового, выступил за законодательное ограничение прав помещика на личность крестьянина. Репнин находился в плотном «декабристском» окружении. Его родным братом был декабрист С. Г. Волконский, правителем канцелярии у него служил декабрист М. Н. Новиков, а адъютантом был декабрист М. И. Муравьев-Апостол[345]. В мае 1818 г. речь Репнина была опубликована в «Духе журналов»[346]. В это же время в «Сыне Отечестве» появился ряд статей А. П. Куницына, также касающихся крестьянского вопроса[347]. Вполне вероятно, что эти статьи были инспирированы Н. И. Тургеневым[348]. И хотя все эти публикации были вполне в духе идей самого Александра I, выступившего в марте в Варшаве с конституционной речью, тем не менее правительство увидело в них нежелательную активизацию общественного мнения. Поэтому 14 мая 1818 г. последовало распоряжение министра просвещения А. Н. Голицына, запрещавшее цензуре пропускать в печать статьи «ни в защищение, ни в опровержение вольности или рабства крестьян, не только здешних, но и иностранных»[349].

Запрет на публикации отнюдь не стал препятствием для продолжения общественного обсуждения крестьянского вопроса в нелегальной литературе. На речь Репнина отвечал калужский предводитель дворянства князь Н. Г. Вяземский. Выступая против любых ограничений власти помещика над крестьянами и призывая «бодрствовать в поддержании ныне существующего порядка вещей»[350], Вяземский тем не менее соглашался пойти на некоторые уступки правительству в решении крестьянского вопроса в обмен на созыв в одной из столиц дворянских депутатов, которые поведают царю «не токмо собственные нужды свои, но и о всем том, что требует истинная польза и внутреннее благоустройство царства нашего»[351]. Иными словами, речь шла о дворянской конституции. Эта уловка была хорошо знакома декабристам. Правительство дарует конституцию дворянству, после чего дворяне, пользуясь своими «конституционными правами», отставляют в неприкосновенности крепостное право. На это возражал А. Н. Муравьев в своей ответной записке: «Вы, восстающие против вольности, сами же упоминаете о собрании в одной из столиц представителей дворянства? По какому праву пользоваться вам сим преимуществом, когда сами хотите отказаться от собственного самовластия вашего, и почему не должны в сем собрании участвовать и все прочие сословия? Непостижимо, как можно с таким восхищением говорить о собрании представителей и в то же время оскорблять вольность и противиться сообщению мыслей!»[352].